- Ты любил ее, - без тени упрека произнесла Королева Огня. - Она владела твоим сердцем и душой, отдав тебе взамен свою.
- Я хотел провести с ней всю жизнь, - тихо выдохнул Хасти, и одновременно с его словами Иллирет увидела кусочек прошлого: отражающийся в бегущей воде костер и рядом - переплетенные в любовном объятии тела... Запрокинутое лицо девушки-воительницы, счастливое и ослепительно прекрасное... Склоняющийся над ней Эллар - иссиня-черная волна спутанных волос, выхваченные игрой огненных бликов очертания лица - молодого, исполненного нежности... Тоненькая девушка на распростертом под ней мужчине, отдающаяся с той искренностью и страстью, какие даруются только вступающей в жизнь и впервые влюбленной юности... Всплеск ревущего алого пламени пожрал вечерний лес, осыпался пеплом, выткав следующий эпизод истории. Площадь у высокой крепостной стены, усеянная поверженными людскими телами, наполовину обрушившаяся и пылающая башня, черные клубы дыма, истошные крики, какой-то высокий помост и на его краю - неподвижно лежащая ничком девичья фигурка в искрящемся снежной белизной платье. Наплывающий дым милосердно скрывает ее от сторонних глаз, складываясь в очертания лесной поляны, на краю которой высится темно-алый гранитный валун.
- Долиана погибла в поединке Сил, и я не сумел ни помочь ей, ни защитить, - вопреки всем стараниям магика говорить бесстрастно, в его голосе все же прорвалась давняя, незатихающая боль. - Три весенних луны - вот, что было отпущено мне и ей. Я не привел ее в свой дом, как мечтал, но сам выкопал для нее могилу. Она похоронена здесь, в Рабирах, порой я прихожу туда и мне кажется - она слышит меня.
- Я могу побывать в месте успокоения этой девы? - мягко спросила альбийка. - Я должна сказать ей, что не собираюсь ни отнимать у тебя память о ней, ни занимать ее место в твоем сердце. Думаю, она стала бы тебе замечательной спутницей. Мне искренне жаль, что все случилось именно так, как случилось, и твоей Долианы больше нет на земле. Может, я напрасно затеяла этот разговор?
- Нет, не напрасно, - после некоторой паузы откликнулся Хасти. - Теперь я уже могу почти спокойно вспоминать Дану и говорить о ней. К тому же мне надо было с кем-то поделиться - я почти никому не рассказывал о тех временах... Утратив Долиану, я решил, что отныне мой путь должен пролегать в одиночестве. Тем женщинам, что решались пойти со мной, я не приносил ничего, кроме несчастья.
- И ты выполнил свое обещание? - недоверчиво хмыкнула Иллирет. - То есть ты и сейчас один?
- Нет, - ответ прозвучал до чрезвычайности удрученно. - Я забыл, что нельзя спрятаться от мира, и что женщины составляют его неотъемлемую половину. Последующие лет десять я действительно почти не покидал Рабиров, занимаясь исключительно делами Школы и стараясь принимать в число учащихся только мужчин. Но в одно прекрасное лето, когда занятия окончились, а ученики разъехались, мне пришло послание от старых друзей, приглашавших меня в гости. Отказываться было не очень-то вежливо, и я поехал - на Полночь, в края, близкие к новому Альвару и Океану, скрывающему где-то в своих водах руины Цитадели. Как ни странно, я отлично провел время, а на обратном пути заглянул в Ларвик - так называется столица тамошней провинции. В этом захолустном городке мне ровным счетом ничего не требовалось, но ты же знаешь, каким извилистыми бывают порой пути судьбы. Я остановился на каком-то постоялом дворе... и встретил Гюду.
Память: Долина над океаном.
- Красивое имя, - заметила альбийка. - И кто же она была такая?
- Гюда Торлейвсдоттир Скёлльдинг, если уж полностью, - с еле различимой иронией выговорил Хасти. - Поначалу она всегда требовала, чтобы ее называли именно так. Желающих возразить обычно не находилось.
Гюда: облик, выплывающий из дымного полусумрака таверны. Высокая, крепкого сложения молодая женщина с широкоскулым миловидным лицом и прозрачно-серыми глазами. Светлые, пшеничного цвета густые волосы, заплетенные в толстые косы, хитроумным способом уложены венцом вокруг головы и перехвачены надо лбом плоской золотой цепочкой. Одета по-мужски и чувствуется, что уже давно привыкла к такому наряду. Вооружена и уж точно способна воспользоваться висящей на виду и припрятанной сталью. На столе рядом с ней лежит в ножнах недлинный, как раз по ее руке, прямой меч с посеребренным яблоком. Посетители обходят воинственную девицу сторонкой, а она подчеркнуто ни на кого не обращает внимания, неспешно потягивая какой-то напиток из принесенной ей тяжелой оловянной кружки.