Наверное, она моргнула, и этого краткого мига слепоты Рейе хватило, чтобы неуловимо стремительным движением оказаться рядом с изумленно вскинувшей ресницы женщиной. Чабела и представить не могла, насколько быстро в случае необходимости способно двигаться Дитя Ночи, осознав себя уже в его объятиях. Ее полуоткрытые для испуганного восклицания губы так и не сумели ничего произнести, слившись в долгом, жадном поцелуе с губами Рейе. Правила гривуазности предписывали благородной даме для пущего разжигания страсти в избраннике сперва малость поупрямиться, даже попытаться высвободиться, и уж ни в коем случае не размыкать губ хотя бы в первые мгновения лобзания, но Чабела махнула на все эти дурацкие традиции рукой. Ей хотелось прижаться к рабирийцу, ощутить сквозь разъединяющие их слоя шелка и сукна быстрые удары его сердца, почувствовать под руками гибкое тело, напряженное и дразнящее своей пока недоступной близостью.
Затянувшийся поцелуй становился все откровеннее и требовательнее, языки встретились, заметались в горячих соприкосновениях, и Чабела наяву ощутила то, что ранее видела только мельком. Они существовали на самом деле, четыре острых и гладких клыка, расположенных на месте привычных человеческих резцов. Когда она случайно дотронулась до них, Рейе слегка вздрогнул, но не отстранился. Зингарка представила, как эти клыки, похожие на клыки небольшого хищного животного, вонзаются в мягкую плоть жертвы, из-под них тонкой струйкой брызгает густо-алая кровь - но картина не вызвала в ней должного отвращения. Рейе таков, каков есть. Не его вина, что жизнь уроженцев Рабиров зависит от чужой крови. Сейчас она оправдала бы какую угодно привычку гулей - даже обычай убивать и поедать человеческих младенцев - лишь бы да Кадена не размыкал кольца сведенных вокруг нее рук...
Им все-таки пришлось оторваться друг от друга, переводя дыхание. Чабела тихонько засмеялась - сама не понимая, отчего. Может, из-за внезапно появившегося чувства облегчения: теперь, когда слова сказаны и пути назад нет, она успокоилась, отбросив все тревоги. Даже королева Золотой Башни имеет право стать на время обыкновенной влюбленной женщиной, мечтающей душой и телом соединиться со своим другом. Рейе неторопливо, продлевая обоюдное удовольствие, целовал ее шею, порой слегка прикусывая нежную кожу, его ладони гладили выгнувшуюся спину Чабелы, кружили по талии, отыскивая шнуры, соединяющие воедино корсаж и юбку. Найдя кончик витого шнурка, да Кадена мягко потянул за него, извлекая из петель. Зашуршав, нижние и верхняя юбки соскользнули на пол.
Носком туфельки Чабела отпихнула горку ткани в сторону, предвкушая те томительные мгновения, когда она будет раздевать своего диковинного любовника - ей хотелось сделать это самой. Теперь на ней оставался только фиолетовый лиф с неглубоким вырезом да прикрепленные к нему кружевными тесемками шелковые чулки бледно-кремового цвета - последняя деталь туалета вошла в моду совсем недавно, и Чабеле было весьма любопытно, какое впечатление ее наряд произведет на рабирийца. Когда Рейе коснулся пальцами ее бедра и наткнулся вместо обнаженной кожи на тонкий скользкий шелк, он со вполне понятным недоумением наклонил голову - посмотреть, в чем загадка.
- Нравится? - кокетливо поинтересовалась Зингарка.
Вместо ответа да Кадена чуть отвел в сторону руки женщины, обнимавшие его за плечи, и грациозным движением опустился на колени. Слегка удивленная королева Моря и Суши запустила пальцы в густую шевелюру рабирийца, ожидая, что последует дальше. Рейе же не спешил, поглаживая затянутые в шелковую паутину пышные ягодицы стоявшей перед ним женщины, изучая окутывающие ее тело покровы и вызывая у Чабелы странные ощущения - вяжущую сухость во рту и зарождающийся пульсирующий жгучий комок внизу живота. Он собирался что-то с ней сделать, но что?
Пальцы рабирийца наткнулись на шелковую ленту, связывающую положенную внахлест переднюю часть корсажа с задней, и аккуратно распустили ее. Чабела невольно попыталась сдвинуть ноги, когда Рейе загнул оба треугольных отреза ткани вверх, обнажив ее бедра и укромную ложбину между ними, но вовремя подставленная мужская ладонь воспрепятствовала намерению женщины. Зингарка почувствовала удушливую стыдливую теплоту, заливающую ее скулы и маленькие аккуратные ушки: полностью одетый мужчина пристально разглядывал ее - не прикасаясь, но обжигая взглядом. Крылось в этой сцене нечто от рынка живого товара, где покупатели столь же тщательно изучали потаенные прелести и особенности сложения выставленных рабынь, и Чабела никак не могла понять - нравится ей быть покорным предметом столь внимательного рассмотрения или нет.