Она заснула так крепко, что ее не разбудили даже проникшие в комнатку сквозь маленькие окна первые солнечные лучи и шевеление вынырнувшего из убаюкивающей дремоты Хасти. Магик наклонился над подругой, тихонько окликая ее по имени, но ль'Хеллуана не желала встречать новый день, спрятавшись под пледом. Она не подняла головы, даже когда Хасти тихонько сполз с кровати и прошелся по комнате, собирая разбросанную вчера одежду - свою и Иллирет. Одеваться толком магик не стал, ограничившись наброшенным на плечи широким плащом. В таком виде он спустился по лестнице, прошел через горницу, где в окнах ни осталось ни одного целого стекла, и выбрался из дома, направившись к озеру. Люди, поселившиеся в его Школе, похоже, еще спали, но несколько лучников из гульского отряда проскакали по направлению к вратам «Сломанного меча». Кто-то из них заметил хозяина Школы и, махнув рукой, крикнул что-то приветственное.
Вода Синрета была теплой и густой, напоминавшей молоко. Он плавал долго, пока из головы не выветрился сладкий дурман прошедшей ночи и горький пепел внезапно нахлынувших воспоминаний. Хасти не желал о том, что поведал ль'Хеллуане кое-что о своей жизни - она сумеет понять, отделив действительно важное от наносного и мимолетного. Она всегда все понимала, хотя порой действовала по-своему и считала, что это он не прав, а ей ведома истина. Иллирет была лучшим из всего, что встречалось ему в мире, и теперь никакие силы, божественные или человеческие, не сумеют разлучить их...
А сколько лет им еще отпущено - какая разница?