- Извини, что я наговорила глупостей. Я... я согласна. Научи меня своей дороге любви. Я пойду за тобой - может, поначалу не очень уверенно, но я буду стараться.
- Хорошо, - он размашисто кивнул, словно бы подтверждая заключение некоего соглашения, бросил короткий взгляд через плечо и посоветовал: - Встань около стола, так тебе будет удобнее. Лицом ко мне, да, - он на миг опустил веки, пробормотав: - Если бы ты знала, какой красивой ты иногда становишься, Белль... Хочешь увидеть себя - такой, как вижу я?
- Хочу, но как? - удивилась Зингарка.
- Закрой глаза. Постарайся ни о чем не думать. Ничего не бойся - меньше всего я хочу причинить тебе боль или неудобство. Ты умеешь плавать? - женщина кивнула. - Представь, что ты лежишь в теплой воде, она сама поддерживает тебя... и уносит прочь от берега.
Под веками послушно зажмурившейся Чабелы расплывчатые радужные круги вдруг сменились отчетливым и ясным изображением, как если бы она заглянула в зеркало или стояла перед искусно выполненной картиной. Конечно, это она сама, Чабела Альмендро, облаченная в лиловый шелковый корсаж со стоячим кружевным воротником. Крючки у горла расстегнуты, открывая шею и бархатистые выступы ключиц. Под лиловой тканью быстро и неровно вздымается пока еще стянутая безжалостно зашнурованным корсетом грудь, отчего она порой задыхается. Ее бедра, ягодицы и затемненная треугольником темных волос долина обнажены, однако ноги по-прежнему окутаны паутинкой приспущенных чулок, держащихся на двух или трех тесемках. Женщина стоит в позе, которую еще сегодня днем сама бы посчитала «донельзя развратной» - освещенная с двух сторон мерцающими лампами, выгнувшись и опираясь отведенными назад руками на край пыльной столешницы. Слегка подрагивающие ноги, стройные, хотя и несколько полноватые, разведены в стороны, словно приглашая стоящего перед ней на коленях темноволосого мужчину не сдерживать своих устремлений и делать с ней, что ему вздумается. Второе действующее лицо живой картины видно только со спины - он расстегивает собственный камзол, зеленый с черными прошивками и золотой тесьмой, небрежно отбрасывает его в сторону, оставаясь в белой рубахе с просторными рукавами и широким отложным воротом. Мужчина бережно обнимает полураздетую подругу за великолепно очерченные бедра, склоняет голову, прижимаясь лицом к ее лону. Не удержавшись, Чабела снова вздрагивает, прикусывая нижнюю губку, но теперь не вырывается и не кричит.
Уж через несколько мгновений королева Зингарская выругала себя последними словами (которые приличным женщинам вообще-то неизвестны) за неосмотрительность, едва не лишившую ее несказанного удовольствия. Иштар Всеблагая, она не только подумать - даже представить не могла, насколько приятно, когда трепетный и горячий язык мужчины ласкает сокровенную женскую плоть! Ей хотелось одновременно рыдать и смеяться, лишиться всех чувств, кроме одного - осязания, чтобы до конца впитать малейшие оттенки это странного, отдающего порочностью и в то же время совершенно невинного слияния. Рейе слегка помог себе пальцами, раздвинув трепещущие, ставшие влажными лепестки, погрузился чуть глубже, загибая кончик языка вверх и нежно дотрагиваясь им до крохотной, отзывчивой жемчужины. Каждое новое прикосновение рассылало по телу женщины истомную, сладостную судорогу, заставлявшую ее беззвучно всхлипывать от неведомого прежде наслаждения, раз за разом, как молитву, повторяя имя любовника: «Рейе, Рейе, ах, Рейе...» Потаенная жемчужина росла в своем влажном, теплом укрытии, превращаясь в готовый вот-вот распуститься чудесный бутон. Рабириец удерживал Чабелу на самом краю темной пропасти безостановочно кружащегося водоворота страсти, не позволяя ей раньше времени соскользнуть в хмельную глубину, но ведя за собой по тонкому, осыпающемуся срезу между беспамятством и блаженством.
Остатками разума Зингарка внезапно поняла - так ясно и отчетливо, словно увидела надпись, вырубленную в несокрушимой толще базальта - вот теперь она пропала окончательно. У нее не хватит сил расстаться с да Каденой. Она предложит ему все, что он захочет, будет умолять, встанет на колени, если понадобится, лишь бы каждую грядущую ночь вновь и вновь становиться его покорной наложницей. Будь он проклят, этот неведомо откуда взявшийся гуль! Будь он проклят и благословен - Рейенир да Кадена с его глазами, мерцающими отблеском неведомых звезд, руками, способными распахнуть перед женщиной обитель богов, и губами, такими нежными и сладостными, что ее сердце порой пропускает удары и замирает от восторга. Она пустит в ход все средства, чтобы он оставался рядом - всегда, день за днем, ночь за ночью. Никто в целом мире не сумеет любить ее так, как это делает он, и наплевать, в какую грязь она втопчет свою репутацию королевы. Иштар свидетельница, сейчас она готова развестись с Оливерро - или прикончить, если тот вздумает упираться, - предложить Рейе жениться на ней и дать ему законное право делить с ней не только постель, но и власть! Одно его слово - и она сделает так... или бросит все и убежит с ним. Да, убежит из Золотой Башни, убежит все равно куда - в край, где они смогут невозбранно любить друг друга...