- Конечно, тебе совсем необязательно растолковывать своим подданным, что я делаю в твой свите, - в глазах да Кадены опять появилось непонятное выражение, то ли смех, то ли издевка, - однако люди не слепы и рано или поздно поймут, что к чему. Я ведь правильно уловил твои мысли - ты хочешь, чтобы я поехал с тобой в Кордаву?
- Ты что, умеешь читать мысли? - опешила Зингарка, поднимая брови.
- Не совсем правильно сказано, - рабириец повернулся к ней, прижавшись грудью к пышным всхолмиям Чабелы и блаженно вздохнув. - Мысли просто встреченных мною людей я читать не умею. Но, когда я становлюсь с кем-нибудь единым целым - как только что с тобой - я могу понять, о чем он или она думают, чем встревожены, чего хотят, о чем грезят... Так я угадал - насчет Кордавы?
- Угадал, - с легким смущением признала женщина, вспомнив некоторые из своих замыслов. - И ты... ты согласен?
- Почему бы и нет? - Рейе, похоже, относился к подобным вопросам с поразительной легкостью и беспечностью. - Главное, чтобы меня не прикончил кто-нибудь из блюстителей твоей чести и нравственности, а со всем остальным я справлюсь. Ты наверняка не поверишь, Белль, но я способен на кое-что помимо того, чтобы доставлять тебе удовольствие в постели.
- Почему же, верю, - возразила Чабела, чья правая рука, как завороженная, соскользнула с плеча рабирийца и устремилась вниз. Она ощутила под пальцами плоский, подтянутый живот с упругими мышцами, опустилась еще ниже - и дотронулась до мужского достоинства да Кадены, слегка поникшего после недавней схватки. Ладонь Чабелы обняла увядший дрот, поглаживая, лаская и обрадованно чувствуя, как он поднимается под ее прикосновениями. Рейе тихонько хмыкнул и накрыл старательно трудившуюся тонкую кисть женщины своей, подсказывая, где приложенные усилия доставят ему больше удовольствия. - Но согласись, это занятие, я имею в виду постельные утехи, получаются у тебя лучше всего... Тебе приятно?
- Очень, - гуль поцеловал Чабелу в плечо и лукаво осведомился: - Белль, как насчет правил пристойности? Вряд ли благородная дама должна так поступать, разве что под угрозой смерти...
- А мне наплевать, - отчетливо выговорила королева Зингарская, запуская ладонь между ног Рейе и нежно стискивая напрягшуюся плоть. - Ты же сам меня учил - между теми, кто любит, нет и не может быть ничего непристойного. Послушай, у нас вряд ли получится держать наши отношения в полнейшей тайне. Люди начнут говорить о тебе и мне... В Золотой Башне трудно укрыться от посторонних глаз, а ты же не можешь убивать всех случайных свидетелей... Тебе будут давать всякие прозвища, вроде ночного короля... или ручной собачки... Мои дамы начнут строить тебе глазки и намекать, что двери в их опочивальни плохо закрываются...
- Прозвища моя гордость переживет, - отпустив руку Чабелы, вполне освоившейся с искусством ублажать своего друга движениями пальцев, Рейенир чуть отстранился и взял в ладони ее груди, улегшиеся в них, словно редкостные тяжелые плоды. - Что же до твоих дам... Среди них есть хорошенькие?
- Всех моложе пятнадцати разошлю по домам с повелением не высовываться, а взамен призову старых кляч, что прислуживали еще моему папеньке, - пригрозила Зингарка, запрокидывая голову и невольно постанывая. - Да, и привлекательных молодых людей тоже прогоню, раз ты такой неугомонный...
- Тогда мне придется смириться и довольствоваться одной тобой, - рабириец наклонил голову, губами и языком теребя возбужденные и вставшие торчком соски подруги. Ладонь Чабелы невольно сжалась сильнее, Рейе негромко охнул и попросил: - Сделай так еще разок, Белль... Если тебя не затруднит, конечно...
- Ничуть, - кулачок женщины задвигался быстрее и настойчивее, подражая движению мускулов влагалища, куда вскоре предстояло погрузиться полностью вернувшемуся к жизни дроту. Дыхание да Кадены стало прерывистым и обжигающим, его тело вздрагивало, напрягаясь, и тут же вновь расслаблялось. Наконец он отвел руки от груди Чабелы и осторожно разжал ее кисть, крепко сомкнутую вокруг его достоинства.
- Quiero? - Зингарка привстала на цыпочки, выдохнув свой вопрос в ухо Рейе, сопроводив его вкрадчивыми прикосновением влажного языка. В ответ последовал короткий кивок, но рабириец почему-то не прижался к ней, как ожидала Чабела, а напротив, отошел к узкому окну и с силой рванул на себя старинную свинцовую раму. Ему пришлось дернуть еще несколько раз, прежде чем окно поддалось, впустив в застоявшийся воздух комнаты струю свежего, весеннего ветра. Зингарка тоже подошла к окну и встала рядом, с наслаждением втянув прилетевшие с Немедийских отрогов ароматы распускающейся листвы и ощутив на своей разгоряченной коже ласковое охлаждающее дуновение. Рейе выглянул наружу - где-то под ними горели редкие цветные огоньки в дворцовых окнах да передвигались по стенам искрящие факелы, отмечавшие передвижения дозорных.