Поэтому сильный удар сзади стал неожиданностью, Пепла повело немного влево но с линии следующего удара он все-таки вышел, повернувшись к нападающему лицом. Зря, как выяснилось: неизвестный с лицом, черты лица которого было не разглядеть ( рассеиватель использовал, сволочь, и где только достал?) вернув себе равновесие, нанес следующий удар то ли палкой, то ли битой по плечу. Пепел, абстрагировавшись от боли, встал в кривоватую боевую стойку: одна нога чуть впереди, голова наклонена, защищая шею, руки напряжены и тоже прикрывают нижнюю часть лица. Нападающий хмыкнул что-то себе под нос и тоже принял стойку, совершенно правильную и красивую, стоит заметить.
Профессиональную такую стойку, потому что вот так держать палку учат только в армии: угол наклона маленький, а хват широкий. И рассчитана эта стойка на круг приёмов, которые не в полиции, не даже в СВБ большая часть сотрудников не изучает. Пепел знал, потому что когда-то инструктором его был отставной десантник. И если этот, неизвестно откуда свалившийся из десантуры, то плохо дело... Он не успел додумать, когда его оглушили ударом по голове сзади...
Джим не выспался, да что там не выспался, он не успел толком поспать, когда в седьмом часу утра ему позвонили.
-Доринг,- после такого рыка на том конце обычно отключались.
-Капитан Фрисни, лейтенант, утро доброе, - медовый голосок начальства Тиринаги вошел в тройку наиболее раздражающих явлений этой недели.- Детектив Тиринаги госпитализирован, ему пробили череп. Ваш начальник Чейз настоял, чтобы за показаниями часа через два подъехали именно вы.
-Спасибо, капитан,- оставив в голове заметку проучить старого пройдоху, сухо поблагодарил Доринг и лишь отключившись он громко и очень прочувственно выругался и ругался еще минут пять, а потом решил, что имеет полное право поспать еще час.
Когда Джим снова проснулся, по квартире витал приятный запах: по-видимому девчонка встала и решила приготовить завтрак. Её единственным положительным качеством, которое лейтенант оценил после переезда была хозяйственность, проявляющаяся как в приготовлении завтраков и ужинов так и в уборке кухни и гостиной.
-Доброе утро,- утро добрым отнюдь не было.
-Привет. И расскажи-ка мне радость моя, пока я к детективу не уехал, с кем это ты вчера так мило болтала на улице и почему я не в курсе твоих галлюцинаций.
-Ч-что?-о да, давай, деточка, поиграем в игру кто кого сильнее бесит.
-Я повторяю последний раз,- ледяным тоном процедил Джим,- откуда тебе знаком гражданин Конфедерации Гран Стрела и почему ты не поставила меня в известность, касательно того, что тебе якобы привиделся в ресторане твой почивший папенька...- зря, очень зря он выбрал этот тон: девчонка, опустив глаза в собственную тарелку, отчётливо шмыгнула носом, раз другой, потом по впалым щекам побежали слезы. Доринг со злостью на себя и глухим раздражением на нее подождал минуту пока она успокоится, но, увы, Каитана Доринанти и не думала успокаиваться. Момент для того, чтобы развести сырость был наиболее подходящим. Да и он, Джим хорош. Привык, что девчонка - словно ледяная статуя, ну огрызается только, и на тебе...
-Доринанти, давай ты поревешь, когда я уеду в больницу к Тиринаги, а сейчас просто мне все расскажешь и я от тебя отстану, - устало предложил Джим: женские слезы он не то, чтобы не любил. В детстве сестра часто плакала, и достаточно было ему, как старшему, найти причину этих слез и разобраться с ней - плач тут же утихал. Однако, чем старше становилась Рахира, тем сложнее было не то что разобраться с причиной очередной сырости, а даже обнаружить её...
-Доринанти, давай ты поревешь, когда я уеду в больницу к Тиринаги, а сейчас просто мне все расскажешь и я от тебя отстану, - устало предложил Джим: женские слезы он не то, чтобы не любил. В детстве сестра часто плакала, и достаточно было ему, как старшему, найти причину этих слез и разобраться с ней - плач тут же утихал. Однако, чем старше становилась Рахира, тем сложнее было не то что разобраться с причиной очередной сырости, а даже обнаружить её...
Девчонка вновь шмыгнула носом и ладонью утерла щеки: