- Правда?
- Правда. Ступай и больше не греши.
Какое-то время они сидели молча. Лев Исаакович курил, пуская клубы ароматного дыма в чернеющее небо. Максим встал.
- Спасибо, батюшка.
Лев Исаакович молча смотрел на крест печальными еврейскими глазами.
- Батюшка! Грешен.
Максим вернулся к священнику и сел рядом, низко опустив голову.
- Батюшка! Перед войной у меня была связь с одной женщиной.
- Связан человек бывает только с женой. А то, что было у тебя, называется блудом.
Максим кивнул.
- У меня был блуд.
- Каешься?
- Каюсь. – сказал Максим и понял – действительно кается. – Каюсь, - повторил он и почувствовал комок в горле. – Каюсь, - повторил он в третий раз и опустил голову еще ниже, чтобы Лев Исаакович не увидел навернувшихся слез – «подумает еще, что я истерик». Затем на затылок Максима мягко опустилась рука, и Лев Исаакович тихо произнес:
- Отпускаются грехи рабу Божьему Максиму. Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.
Шаркающие шаги священника давно уже стихли, а Максим все еще сидел и плакал, закрыв лицо руками. Страх, который не давал ему покоя последние недели, разжимал свое жестокое кольцо. Сердце медленно освобождалось.
Резко щелкнула рация, и искаженный динамиком голос Ибрагима произнес:
- Перст! Ну, где ты там? Мы уже на стенде подготовки. Давай бегом!
И Максим побежал. Бежалось легко.
Поскольку в отделении уже был один Максим, и позывной «Макс» закрепился за ним, то Максиму пришлось выдумывать свой позывной, которым члены отряда будут к нему обращаться. Вероятно, Иван Александрович что-то трепнул, потому что за Максимом было решено закрепить позывной «Перст».
Простенько и со вкусом. Поэтому, когда Максим подбежал к стенду, его приветствовали крики:
- Перст, опаздываешь!
- Перст Божий, обшит кожей!
- В первый раз вижу, чтоб палец бегал. Вот, что радиация творит!
И молодой хохот.
Стенд подготовки представлял собой дорожку между рядами столов, по которой шли, сверкая голыми ягодицами, обнаженные спецназовцы.
Максим быстро скинул с себя одежду, запихнул ее в шкафчик, взял в руку поясную сумку с драгоценностями и, шлепая босыми ногами, встал в конец очереди.
- Имя?
- Максим Токарев.
- Неверно.
- То есть – «Перст». Извините.
- Без «то есть» и «извините».
- Перст.
- Принято. Голосовой пароль опознан. Дальше.
Следующий стол.
- Дайте вашу левую руку.
Максим протягивает руку и на пальцы, щелкая, крепятся датчики.
- Вы готовы сделать все, что потребуется, для выполнения задания?
- Да.
- Вы готовы к выполнению задания?
- Д-да.
Легкая заминка.
- Пропускайте этого. Распоряжение Коновальца.
- Дальше!
Еще два шага вперед.
- Повернитесь спиной.
Щелчок. Резкая боль в лопатке.
- Руку. Правую!
Еще два щелчка. Максим потирая красные пятна на руке, шагает к следующему столу. На ложке, что суют под нос, лежат три пилюли.
- Глотайте. Запивайте.
- Спасибо.
- Приятного аппетита. Дальше!
У смуглого парня, идущего впереди через одного, на спине проявилась красная сыпь. Взлетает вверх рука в белом халате.
- Отстранен! Князь, выйдете из шеренги. В госпиталь!
Максим шепчет в затылок впереди идущего.
- Он, что, правда, князь?
- Князь – его позывной. Дали потому, что его мать из грузинской княжеской семьи. Катадзе его фамилия.
- Разговорчики! Дальше.
На следующем столе стопки с бельем: трусы, носки, подштанники, длиннорукавные футболки. На каждой стопке бумажка с именем.
- Одевай, - шепчет в ухо парень спереди.
- Разговорчики! Дальше!
Между столами теперь идут не обнаженные, а обтянутые черным и блестящим, похожие на цирковых акробатов тела.
Следующий стол. Камуфляж и ботинки. Шорох ткани, взыканье молний. В глазах рябит от обилия камуфлированной ткани, специально созданной так, чтобы трудно было смотреть пристально.
- Дальше.
Нет уже шлепанья босых ног. Глухой, упругий стук ботинок. На следующем столе броня: жилеты, шлемы, наколенники, налокотники, перчатки. Щелканье застежек, скрип ремней.
- Дальше!
Максиму помогают одеть сбрую – разгрузочный жилет. Бойцы крепят друг на друге оружие, навешивают гранаты.
- Дальше!
Рюкзаки.
- Дальше!
В углу у двери рядком, прислоненные к стенке стоят парашюты. На пол летят пломбы с заводским клеймом «Проверено».
- Сдать жетоны!
Десять рук лезут за воротники, протягивают и сбрасывают в раскрытую ладонь Коновальца цепочки с жетонами. Коновалец вешает их на крюк у двери, рукой в штурмовой перчатке нащупывает свой жетон. Вешает последним, поверх всех. С этого момента группа считается ушедшей на задание. Никто, кроме Коновальца не может отдавать им никаких приказов. Тех, кто не снимет свой жетон, когда группа вернется, запишут в потери.