— Собираюсь, брат. Он мог бы позвать на помощь уже не один раз. Не знаю, зачем это ему, но он действительно нам поможет.
— Да он ненормальный! Ты хоть что-нибудь понял из того, что он несет?!
— Понял. Не все, конечно.
— По-моему, он все-таки маг! — в сердцах бросил Шенгар. — Только превращает не в тюленей, а в дураков! Тебя уже заколдовал!
Орог уже набрал воздуха в легкие, чтобы рассказать брату все, что думает о тупицах, только и способных, что резать глотки, но осекся на полуслове.
— Как подтверждение добрых намерений, — Роэтур вышел из-за книжных полок, растирая затекшие от веревок запястья. — Хоть я избрал делом своей жизни мирный путь философа, я происхожу из древнего воинского рода. И воспитывали меня соответственно.
— Ты мог освободиться в любой момент! — только и смог выдохнуть Орог.
Эльф без лишней скромности развел руками.
— Мне в жизни этого не понять! — простонал Орог, бессильно падая на подставку для сидения, которую Роэтур называл «креслом».
— Ну нет уж, братишка, — холодно отозвался Шенгар. — Я теперь с места не двинусь. Ты ведь этого хотел, да? Вот и разбирайся теперь со своими «словами» и «буквами»!
Погасшие было глаза Орога зажглись свирепыми желтыми огоньками:
— Может быть, скажешь еще, что это бесполезно?
— Ничего я не скажу, — огрызнулся Шенгар, — запуская в рот очередной кусок эльфийской лепешки. — Вот эта штука, например, очень не бесполезна. Она легче мяса и не портится летом… А ты давай… Читай!
— Заткнись. Просто все оказалось несколько сложнее, чем я рассчитывал.
«Погоди, братишка, мы еще поговорим попозже! Когда я стану верховным вождем!» — подумал Орог и злобно уткнулся в лист, испещренный загогулинами, названными Роэтуром «буквами», в тщетных попытках осознать, какое отношение эти «буквы» могут иметь к бесценным знаниям.
— Я не понимаю! — бесился он несколькими часами позже. — Если бы я хотел обозначить собаку, то сделал бы так!
Уместить острое птичье перо в когтистых пальцах оказалось не такой простой задачей. Пролив немало пота, посадив с десяток клякс и измазавшись чернилами по самые уши, Орог, наконец, изобразил нечто, напоминающее помесь колбасы с пилой, на четырех тонких палочках разной длины.
— Если это собака, брат, то я — верховный вождь длинноухих! — встрял Шенгар.
— Закрой пасть, дурак! — рявкнул Орог. — У длинноухих не вождь, а король.
— Ну а если бы тебе надо было изобразить десять собак? — предположил Роэтур. — А рядом — их хозяина?
Орог озадаченно скривился:
— Я бы лучше сдох, — неохотно признался он.
— Как бы ты изобразил ветер? Ночь? Усталость?
— Ну ладно, — Орог ухватился за следующую идею. — Пусть вот эта закорючка обозначает собаку, эта — хозяина, а эти — ночь, усталость и все остальное. А у тебя выходит, нарисуешь палочку — будет орк, а приделаешь к ней загогулину, и он станет эльфом!
— Но тогда пришлось бы придумывать по «закорючке» на каждое слово! — возразил Роэтур. — Их получится так много, что даже мы, живущие веками, будем тратить на обучение грамоте большую часть жизни!
— Так что же по-твоему выходит? Запомнить по несколько закорючек на слово проще, чем по одной?
— Но их не надо запоминать! Запомнить надо только звуки, которые они обозначают!
— Это какие еще звуки? — нахмурился Орог. — Я просмотрел уже много книг, и не слышал никаких звуков!
Шенгар, заскучавший было у окна, встрепенулся:
— Ага! — не сдержал он злорадства. — Я же говорил! Нечего тебе к ним было и близко подходить!
Эльф устало прикрыл глаза. Он исчерпал уже все возможные запасы объяснений. Было что-то основное, неясное его неожиданному ученику — но что именно?
— Давай попробуем по-другому, — пришла ему новая мысль. — Вот в этот столбик я пишу: «соль», «снег», «сон», «сила». А здесь — «вода», «ветер», «воздух», «волк». Можешь найти, что общего между этими словами и надписями?
— Что может быть общего между снегом и силой? — фыркнул орк.
— Соль, снег, сон, сила. Вода, ветер, воздух волк. Повтори и подумай. Если найдешь общее, поймешь секрет чтения.
— Соль, снег, сон, сила, — бормотал Орог, все глубже проваливаясь в дрему. Листок с секретом чтения выпал у него из рук, приземлившись в опасной близости от камина, но непокорные закорючки успели отпечататься в голове так прочно, что надобности в нем уже не было. Ленивое оцепенение охватывало уставшие тело и разум.
— Вода, ветер, воздух, волк… — подумал он уже про себя, готовый уснуть окончательно — и тут желтые глаза его широко раскрылись.