– Привет, – сказал он сипло.
Речевой аппарат автоматона состоит из пары звуковых катушек с заранее подобранными словами. Давление воздуха заставляет катушки крутиться и воспроизводить звуки. Обычно с речью автоматона управляется маг-техник, сидящий на достаточно далеком расстоянии, поэтому порой автоматоны отвечают на вопросы не сразу. Это если ещё у них есть такая функция – отвечать, потому что не во всех встроен речевой аппарат. Так что Эдвину ещё повезло с его металлическим другом.
Да и техник ему не требовался: Магот был самоуправляемым. Кап Тьенг этим утром с суеверным ужасом рассказывал новичкам, что автоматон разумен. Эдвин, проходя мимо, поспешил сказать, что это чепуха. Успокоил сослуживцев, что не стоит ждать, пока машины захватят мир. Если это и произойдёт, то не в эту эпоху. Про себя он подумал, что если бы не магия северян, то автоматон не вызывал бы вопросов. Магот был уникален – и об этой уникальности доподлинно знал только Эдвертон.
– Жаль, что тебе не нашли лучшего применения, – сказал Эдвин, похлопывая Боба по железной спине, нагретой солнцем, – чем следить за порядком на улице.
– Я с утра снял с дерева котёнка, вытащил ребёнка из канализационного люка и поймал двух нарушителей, – похвалился автоматон. – Когда ещё у меня будет такая простая работа?
Эдвин слегка улыбнулся.
– Мне нравится твой настрой, – сказал он. – Значит, в округе всё спокойно?
– Да, – ответил автоматон. – Спокойный город.
– Мастер Хэрриган рассказывал о нём совсем другое, – сказал Эдвин. – Да и роу Квейн говорил, что здесь не бывает спокойно. Тебе просто выдалась пара таких часов.
– А! Ещё в доме бога Абавии шумят, – сказал Боб.
Ему недоставало некоторых слов на катушках.
– В Бохравийском храме? – уточнил Эдвин. – Где это?
– Недалеко. За углом направо, – Магот показал направление, и Эдвин кивнул.
– Что за шум?
– Не знаю. Мне сказали идти мимо – я пошёл. Только что вот ушёл – не люблю женских истерик.
Могло показаться, что Боб невесело усмехнулся.
Тут чей-то мобиль с ревом и гулом промчался по улице – правыми колёсами по пешеходной части, громыхая и отчаянно сигнализируя прохожим – и автоматон сказал:
– Пора!
После чего запыхтел, присел и выпустил из ног два колеса. На которых и выдвинулся в погоню за нарушителем – только его и видели!
Эдвин улыбнулся ему вслед. Да, с таким поведением Боб Магот и правда мог показаться кому-то почти очеловеченным! Надо будет ему напомнить, чтобы с посторонними вёл себя более по-автоматонски. Хоть это и не так-то просто, особенно если учесть, что меньше года назад его душа вольготно обитала в самом обычном человеческом теле.
Улыбка быстро покинула лицо молодого дьера. Он вспомнил, что у него важное задание и что ему сейчас дали замечательную наводку. Надо было проверить, что там за шум в храме!
Бохравия – страна бога, которой нет нигде на Планете. В Бохравию можно лишь верить. И попадут в неё лишь самые неистово верующие, вот почему таких фанатиков, как приверженцы бохравийской веры, ещё поискать. Пуще всех других частей тела они моют лицо и руки, яростнее всего защищают не семьи, а свои храмы и безликих божков, сидящих на венчиках вырезанных из камня или дерева цветов. Бохравийцы-мужчины не прячут лиц, их глаза не любят смотреть вниз, потому что там грязно, и часто устремлены в чистую высь неба. Женщинам же, напротив, смотреть в небеса не позволено, поэтому они носят на голове широкие темные покрывала. В религии Абавии и других юго-восточных стран женщинам отводится не самое завидное место: у ног владык. Даже после смерти они будут лишь ступеньками, по которым праведники поднимутся к вратам Бохравии.
Зная эти тонкости, сложно было представить, как может женщина-абавийка, скинув на землю покрывало, топтать его ногами и ругать на чём свет стоит какого-то темнокожего мужчину с крашеной в рыжий цвет бородой. Да ещё прямо возле храма!
Эдвин, житель Льюдейла, встречал абавийцев нечасто. Всё-таки Льюдейл далеко от моря и тёплых стран! Но он читал, а ещё, конечно, слышал разные рассказы об этих горячих, как раскалённый песок, людях.
На этой, без покрывала, точно можно было коматчу варить – мигом бы вскипела, залила бы мостовую зеленоватой ароматной пеной. Жаль – непонятно, о чём она так бурно говорит! Женщина была красивая, смуглая, темноволосая, немного полная. На вид ей можно было дать лет тридцать пять или сорок.
– Ай, ай, – вскричал рыжебородый, взмахивая руками – на тыльных сторонах кистей блеснули нанесённые кисточкой белые и рыжеватые молитвенные знаки: они означали, что мужчина только что молился. – Отойди от меня, Рава, отойди, бесноватая!