– Ты помнишь, о чём мы говорили с месяц назад, Эд? – спросила она.
– Да вроде как, – неохотно ответил Эдвин.
– Ай, а я не помню! – всплеснула руками Рава.
– Ты и не можешь помнить, тебя там не было, – проворчала Эдмунда.
– Кто разучился смеяться – разучился любить жизнь, – назидательно изрекла Рава, – так говорят.
– Я не разучился, – буркнула Эдмунда. – Магот, ты мне нужен.
– Вижу. Ты стёрла все знаки.
– Нанеси их заново, – сказала она. – Нанеси по-настоящему. Мы говорили о том, что если меня кто-то разгадает, то придётся сделать татуировки. Так вот, пора настала.
– Эда.
– Не надо, Эдвин. Ты же понимаешь: мы его поймаем на горячем и потом он умрёт. Но только это не спасёт меня.
– Мы выбьем из него признание, – сказал автоматон. – Об этом мы тоже говорили.
– Я не думаю, что из этого выйдет что-то хорошее, – призналась Эдмунда. – Это самая слабая часть плана. Выбитые признания нельзя считать истиной. Выбить из человека можно всё, что хочешь.
– Дурь можно выбить из человека, – встряла Рава. – Но тут сестра твоя права, Эдвин…
– Пока что называй нас как обычно, – заметила Эдмунда. – Боб и Эд. Пожалуйста! Случайно нас выдашь – и будет ещё хуже, чем сейчас.
– Сейчас ещё не так плохо, – махнула рукой Рава. – Ты просто слишком… Слишком устала и больна.
Эдмунда многозначительно молчала.
– Ты устал и болен, Эдвин, – отчеканила Рава, причем почти без акцента. – Тут и дело с мертвителем сложное, и твои собственные переживания непростые. Но иногда, чтобы не сойти с ума, надо не сложно. Надо как проще и как легче!
– Что ты имеешь в виду? – спросила Эдмунда.
Ей показалось, что Рава перескакивает с одного на другое, но нет: она тут же пояснила свою мысль, прерванную суровым молчанием Эдмунды.
– Эдвин прав, – сказала она. – Напрямую выбивать ничего не нужно. Позволим ему всё сделать самому. Пусть сам выкопает свою могилу, сам завернётся в погребальный шёлк и сам зароется в землю. Так говорят!
– Это по-твоему как проще? – удивился автоматон.
– Ай, – в раздражении сказала Рава. – Пойдем в дом, я всё расскажу.
– Подожди, – велела Эдмунда. – Пусть сперва Магот вернёт мне на спину все знаки.
– Я против! Не буду делать тату, – заупрямился автоматон. – У меня виды на мою жизнь и тело.
– Я нарочно не копировала твою внешность, – обиженно возразила Эдмунда, – сделала только похоже, и всё!
– Это не имеет значения! – возразил настоящий Эдвин. – Важно, что там, в Льюдейле, лежу я. И я ещё могу прийти в сознание. А если я нанесу тебе несмываемые знаки, то дальше ты уже безвозвратно будешь не просто каким-то мужчиной, ты будешь Эдвином Эдвертоном. Это моя личность и моя жизнь. К которой я ещё надеюсь вернуться! К тому же, Эда… Разве ты хоть сколько-нибудь сама не надеешься, что это как-нибудь кончится?
– Это кончится, – сказала Эдмунда упрямо. – И не как-нибудь, а смертью.
– Но смертью Уолтера, а не твоей? – уточнил автоматон.
– Ай, – сказала Рава. – Ты разве не понял? Она думает пожертвовать собой. Глупая женщина. У тебя есть все шансы никем и ничем не жертвовать. Позволь нам сделать это дело вместе. Зачем тянуть на себя всё покрывало, когда под ним могут укрыться двое?
– Так говорят? – не сдерживая горький и нервный смех, спросила Эдмунда.
– Так я говорю, – проворчала мейстрес Хамал. – Идём в дом! Ты здесь почти голая сидишь тут целый час, кто угодно может видеть. А сама потом говоришь, что тебе надо изображать мужчину. Глупо!
Это было разумно. Эда натянула на ещё не совсем высохшее тело брюки, застегнула рубашку. Подобрала остальные вещи и ботинки. И побрела, слегка увязая в песке, следом за автоматоном и Равой. Они не оборачивались. Они точно знали, что Эдмунда идёт следом.
Она остановилась и бросила взгляд на море. Тёплые мелкие волны, крупные ласковые звёзды. Говорят, что по звёздам можно читать будущее… Эдмунда вдруг подумала о том, что если всё кончится не смертью и не «как-нибудь», а именно хорошо, то каким оно будет? Как жить дальше, даже если всё получится? Кэссиан Уолтер будет наказан, имя Эдмунды Стил будет очищено. Ей не придётся больше прятаться под маской парня. Что дальше? Вряд ли ей при всём этом позволят оставаться в полиции: она ведь обманывала своих. Вряд ли Дин Квейн простит Эдмунде ложь и притворство. В Льюдейле её, кроме матери и Эдвертонов, никто не ждёт: репутация всё равно загублена и воскрешение из мёртвых вряд ли что-то всерьёз поменяет.