(покидает, заходит другой)
Прокурор: Здравствуйте, господин москвич.
Бомж: Это вы мне? И так лично?
Прокурор: Не слышал, канистру унесли?
Бомж: А я-то причем, не в курсе мы.
Прокурор: В Москву, небось, канистры стали нужны?
Бомж: Я ведь Бомж, мне, что до Китая, что до Москвы.
Прокурор: Не ты, разве, у председателя работал?
Бомж: Бомжу, разве, есть заботы?
Да меня и никто бы и не взял,
И канистры я ваши не крал.
Прокурор: Ты, сударь, в молодости в театральное,
Случаем, поступить не хотелось?
Бомж: Судьба у меня маргинальная,
Для театров не шевелилась челюсть,
Не хватало еще там облажаться.
Прокурор: Не предстало бомжу здесь прохлаждаться.
Бомж: На улице дождик, зашел.
А коли был бы я вор,
Не было бы меня здесь и в помине.
Прокурор: Какое, говоришь, у тебя имя?
Бомж: Андреем по батьке звать,
А чего чужого мне брать.
Не жили богато и нечего начинать.
Прокурор: Ну, как сказать, как сказать.
Бомж: Коль хотите в тюрьму,
И туда я пойду, пойду.
Но мне это не основа.
Снимай кандалы, одевай оковы.
Одно другому не хуже,
Ведь я никому не нужен.
В темнице хоть похлебка будет,
Судья хоть навек засудит.
Прокурор: Ладно, иди себе шагай.
Бомж: Под козырьком посижу чуть-чуть.
Прокурор: Ступай себе, ступай.
Сам знаешь свой путь.
(уходит один)
Прокурор: Что за нереальный сон?
Может и вправду это не он.
(уходит, заходят двое)
Стафонов: Иди сюда, подлец.
Иди сюда. Все тебе конец.
Стриблежий: Не понял. Ведь ты же вернулся.
Стафонов: Я же в знания одни окунулся.
Теперь известно мне, что ты меня посадил.
Теперь я здесь! Ну что, удивил?
Целовал меня по-братски,
Специально время тянул,
Брудешафты и алкоголь вятский.
Что щеки надул?
Стриблежий: Послушай меня, ты не прав.
Стафонов: Ты не прав? Порву твой нрав.
Порву его я на части.
Не сможешь сказать полицаю «здрасти».
Видишь, какой у меня нож
Прощайся с жизнью, ты умрешь.
Спроси любого – Стафон тип ужасный,
Он человек опасный.
Стриблежий: Помогите, убивают!
Стафонов: Заткнись! Вот как бывает.
Стери пены ты с губ,
Ты уже живой труп.
Стриблежий: Выслушай, не хочешь послушать. Знай!
Стафонов: Ну, говори гад, давай.
Каждый имеет право взять за основу,
На последнее свое слово.
Стриблежий: Дело было из такого…
Стафонов: Все, ты свое слово сказал,
Тот, кто мою свободу украл.
(заходит кто-то)
Прокурор: У нас в поместье кричит там кто?
Стафонов: Считай, тебе повезло.
(убегает)
Прокурор: Кто тут сейчас кричал?
Не вы, ли, случаем, гражданин?
Стриблежий: Я, лично, молчал.
И, как видите, я один.
Прокурор: Ну ладно, просто я сплю,
А тут кто-то мешает сну,
И спать уж больно мешает.
(уходит)
Стриблежий: О! Байдин шагает.
(заходит Байдин)
Стриблежий: Что хочешь, то и делай,
А этого Стафонова засади.
Байдин: Это вы сейчас кричали? Да в чем дело?
Кого опять надо, на увы.
Стриблежий: Стафон набросился на меня.
Кричал, кричал, убью тебя.
Здесь опасно оставаться,
И еще опасней с ним встречаться.
Байдин: Опять сажать? Опять…
Стриблежий: А что, прикажете, погибать?
Байдин: Убить его, мне кажется, лучше.
Да незачем такой успех.
А того еще будет круче
На себя брать такой грех.
Стриблежий: Убегать? Сбегать? Так называется?
Байдин: Черт подери, а как получается?
То посадить, то отпустить,
То не того, то другого. Мне-то как быть?
Стриблежий: Немедленно надо купить
На рынках револьвер,
Но лучше его посадить,
Чтоб достать не сумел.
Байдин: Хорошо, хорошо. Поговорю.
И револьвер чертов куплю.
Вам советую дома сидеть,
Да в окошко иногда глядеть,
Чего и что там творится,
Раз уж вышла небылица.
Успокойтесь, ровнее дышите,
И в оба ока глядите.
Мало ли какой у Стафонова интерес,
Мало ли что он за бес.
Стриблежий: Хорошо, я так и сделаю,
Пусть это и не смелое.
Но я не буду здесь рисковать,
Выгоднее, иногда, молчать.
Еще вчера сюда приехал,
И уже на экранах шуршат помехи.
Да чего ж мне стало больно.
Байдин: Сударь, хватит. Довольно.
(уходят, заходят двое)
Председатель: Ряженого бомжа-то, говорят, видали?
Смукин: Да уж, слыхали, слыхали.
Председатель: После его визита пропала канистра.
Поступки мерзки, низко.
Смукин: А что с бомжа-то взять?
И его даже можно понять.
Председатель: Ладно. Можно понять, если это
Стащил у незнакомых.
А стащил там, где его приютили эдак.