А сейчас чай уволены вы.
Переодевшийся бомж: Ах, да как так, много не жрал,
И денег больших не получал.
Да это позор, сударь, позор,
Меня уволить – до центра дойдет разговор.
А где найти, ну и ну,
Меня не зовут, сам прихожу.
Председатель: Ну, хорошо, будем рады.
Ну, вот и ладно,
Мне надо бы идти
Там дела, сходить туды-сюды.
(уходит)
Переодевшийся бомж: Ах, скотина, да как же так?
Да меня, да с чего бы, как?
Ох, а где буду работать? Где монету получаю?
Да я этого гада засужу,
Секреты то его я знаю!
Что он имущество чужое расхищает,
А я-то молчу.
Самого Андрея выгнали с работы,
Вот черт, есть-то охота.
Может зря ему соврал,
Бедняк, мол, бездомный, сказал.
Ага, да черта с два меня пожалел.
Одного бы только и велел,
Прогнать меня в шею да поскорей.
Я не дурак, я Андрей.
Не видал я такого позора,
А поучаствовал много где.
К чему домыслы и споры,
Да и не нужно это мне.
Одним сейчас я ликую,
Сегодня же вечером его обворую.
(уходит, заходят двое)
Клава: Ха-ха-ха, вот это анекдот.
Ваш противник-то, Стриблежий, писака, пишет тот,
И где они такие вещи берут.
Сами не знают куда, а лезут.
Логозин: У меня, сударыня, такие мысли найдутся,
Что эти писаки там в высшем обществе трутся.
Да наша кодла и без этого знают,
Они такое еще тебе нарассуждают.
На философские темы о вселенной,
Мама не горюй, и по теме.
Клава: Не уважаешь поэтов?
Логозин: Ну, как сказать. Множество цвета,
У нас ведь как материалистов много.
Каждый по-своему отбивает пороги.
Чуть не каждый поэт, за душой навалом,
Ищи интерес под десятым валом.
Клава: А сами-то как говорите крылато.
Логозин: Да не философ я, ладно.
Космос, вселенная, жизни смыслы,
Да не о том мои мысли.
Клава: А на чем ваши идеи?
Логозин: Ну, уж точно не про облака и весенние аллеи.
Нас, мисье, дело объединяет.
Жить, да так чтобы жить,
Друг от друга ничего никто не скрывает,
Вместе до конца должны быть
Друг за друга, на плечо руки,
Вместе через горе и муки.
У нас друзья ни как не приятели,
Конец всем предателям.
Какими бы ни были обстоятельства,
Мы не терпим предательство.
И понятие объявляет знамя,
На племя одно пламя.
И ты должен хранить этот дар,
Пока не обьявлен последний удар.
Единое общество в родстве.
И кому в это не вериться,
Но наше братство
Только на деле и держится.
(уходят, заходят двое)
Прокурор: Вы что, идиот?
Байдин: Ну, сотен, еще пару сот.
Прокурор: То вы мне суете гроши,
Притом, чтоб я дал вам взаймы,
Чтоб я своего дружка посадил.
Ну ладно, было дело, уговорил.
А теперь милый мой господин
Просит меня об обратном,
Чтоб я его отпустил.
Смеяться просто нет сил.
После вашей очной ставки просите превратную.
Байдин: Ошибка, мировая ошибка.
Прокурор: Сказано, конечно, красиво, гибко.
Человек, значит, сел,
А вы сударь ошибкою, после,сказать сумел.
Так сколько у вас там деньжатен?
Вижу чек ваш, мда, благоприятен (смотрит на чек).
Ладно, чем смогу, тем помогу,
Начальство там попрошу.
Мол, сел сударь за клевету,
Но если не получится – не ручаюсь,
Что ваш капитал вернется. Да вы не отчаивайтесь.
Байдин: Хорошо, хорошо. Только сумейте.
Да и вы денег не жалейте.
Кому нужно на лапу дать,
Как бы вам это сказать…
Прокурор: Да уж эту систему издавна знали,
Эти тонкости, хитрые морали.
Лишь бы вышло тихонько так,
И не был засвечен косяк.
Байдин: Главное, в дело свое верить,
Вовремя отрезать, во время смерить.
Прокурор: О, давайте еще заведем разговор,
О взятках, и кто из нас вор.
Байдин: Нет, ни к чему такие речи.
Они давным-давно уж мертвы.
Тогда, когда появился человек,
Закончился добрый наш с тобой век.
(уходят, заходит кто-то)
Переодевшийся бомж: Вроде, нет никого.
Ох, сейчас наберу капитал.
Был я вроде как никто,
А тут и смел, и удал.
Переоденусь обратно, приду,
Душевно так в лицо поржу.
Экие балбесы прогадали,
Что я всего лишь бомж, простые морали.
Стащу канистру у них,
Обменяю на вещь какую-нибудь,
Будет им исторический миф,
Что бомж смог богатых обуть,
Надуть. Есть ведь «Слово
О полку Игореве», ага.
А тут новая основа.
Народ бредет туда, где новизна.
Сказ о том, как бедняк, нет-нет не так.
Слово о бедняке, и работодатель – дурак.
Вот точно, прямо в смак.
Во какой будет размах.
Через черный юмор к правде,
Ревизор пришел к белой гвардии.