— Стой, — шепчет Прессия. Она еще не готова.
Брэдвел отодвигается.
Прессия встает на колени.
— Что случилось? — спрашивает Брэдвел.
— Партридж, — зовет тихо Прессия.
— Да?
Она даже не знает, что хочет спросить. Голова просто разрывается от количества вопросов.
— Что ты хочешь спросить? — говорит Партридж. — Я отвечу на любой вопрос. Все что угодно!
Его голос кажется бестелесным, будто он звучит во сне, а не принадлежит реальному человеку, будто существует лишь в воспоминании. Партридж помнит их мать. Была ли Прессия слишком маленькой, чтобы помнить ее? Воспоминания — они как вода, — говорил дед. Сейчас это все обрело смысл. Или же она не помнит ее, потому что в ее жизни было слишком мало матери? Была ли ее мать королевой-лебедью, которая отдала свою дочь на воспитание бездетной женщине?
— Ты помнишь меня? Мы когда-нибудь встречались детьми?
Партридж сперва молчит. Может быть, на него тоже нахлынули воспоминания, или он пытается придумать для нее какую-нибудь историю, как сделал дед. Разве он не хочет наполнить ее пустое детство, стать настоящей семьей? Она бы хотела это сделать для него. Наконец он говорит:
— Нет. Я тебя не помню. — И затем быстро добавляет: — Но это ничего не значит! Мы были слишком маленькими.
— Ты помнишь маму беременной мною?
Партридж качает головой и проводит рукой по волосам.
— Нет, не помню.
Прессию переполняют вопросы. Как пахла мама? Как звучал ее голос? Похожа ли я на нее? Или я другая? Полюбит ли она меня? Любила ли она меня когда-нибудь? Неужели она вот так просто рассталась со мной?
— Как меня зовут? — шепчет девушка. — Не Прессия же. Я была подобрана дедушкой, и он, скорее всего, даже не знал меня. Его фамилия Бэлз. Это не моя фамилия. И не Уиллакс тоже.
— Я не знаю, как тебя зовут, — признается Партридж.
— Значит, у меня нет имени.
Брэдвел говорит:
— У тебя есть имя. И кто-то его знает. Мы найдем его.
— Седж, — шепчет Партридж, и его глаза увлажняются. — Вот бы вы с ним встретились. Ты бы ему понравилась.
Седж — это его погибший брат. Ее покойный единоутробный брат. Мир дает и вновь отбирает с бешеной скоростью.
— Мне очень жаль.
— Нет, все уже в порядке, — говорит Партридж.
Прессия не может скучать по Седжу, но все же скучает. У нее был другой брат. У нее была еще одна связь в этом мире. И она порвалась.
Прессия откашливается. Она не хочет начинать сейчас плакать, сейчас надо быть сильной.
— Почему у тебя нет чипа, Партридж? — спрашивает она. — Они же нацепили на тебя ярлык.
— Брэдвел прав: с чипом ты становишься отличной мишенью. Мой отец не хотел, чтобы его сыновья были мишенью.
— Они прицепили устройства слежения на открытку, а может быть, и куда-нибудь еще, — говорит Брэдвел. — Мы сожгли вещи Партриджа.
— Но вы также прицепили один из «жучков» к крысоподобной твари, — заявляет Прессия.
— Откуда ты узнала?
— Догадалась.
Откладывать больше не имеет смысла. Прессии хочется покончить с этим раз и навсегда. Она снова ложится на живот.
— Я готова.
Брэдвел низко наклоняется над ней, Прессии кажется, что он хочет что-то прошептать ей на ухо. Она поворачивает голову и кладет щеку на руку. Но Брэдвел не произносит ни слова. Он просто убирает ее волосы за ухо. И снова его жест оказывается настолько нежным, деликатным и легким, что удивительно, что на это способны его большие руки. Брэдвел всего лишь ребенок. Просто ребенок, который сам себя воспитывал. Он здоровый, сильный и злой, но в то же время нежный. И сильно нервничает, насколько можно судить по бешеному трепету крыльев у него за спиной.
— Я не хочу этого делать, Прессия. Мне жаль, что я должен.
— Ничего страшного, — шепчет она, — давай уже.
Слеза соскальзывает у нее по переносице.
Брэдвел снова протирает шею, и Прессия ощущает прикосновение его пальцев на коже. Его руки трясутся. Он, должно быть, бодрился, потому что он берет ее за шею и замирает.
— Партридж, ты мне нужен, — тихо зовет он.
Партридж подходит ближе.
— Держи ее крепко, — приказывает Брэдвел, — вот здесь.
Какой-то момент Партридж колеблется, а потом Прессия чувствует его руки, держащие ее голову.
— Крепче, — произносит Брэдвел, — чтобы она не двигалась.