— Это, скорее всего, что-нибудь глупое или вульгарное, он только такое и может подарить.
— Ну а открыть ты его не собираешься?
Чем больше Прессия оттягивает этот момент, тем значительнее становится подарок. Чтобы покончить с этим, она быстро тянет за веревочку, та развязывается и падает на стол. Прессия подносит веревку в клетке Фридла и просовывает ее между решеток. Фридл любит играть с мелкими предметами, по крайней мере, делал так, когда был помладше.
— Развлекайся, — говорит Прессия.
Фридл замечает веревку и машет крыльями. Прессия подходит к столу, садится и разворачивает ткань. Там лежит та самая вырезка из журнала, которую она нашла в ящике Брэдвела и которая ей так понравилась — люди в 3D-очках, едящие из маленьких картонных ведерок. От этой фотографии ее руки почему-то начинают дрожать и сердце бьется сильнее. Ей трудно дышать. Он что, издевается над ней? Решил посмеяться?
Прессия успокаивает себя. Это всего лишь вырезка, убеждает она себя, но это не так. Фотографию сделали тогда, когда у нее были мать и отец и она каталась кругами на пони во дворе. Она прикасается к щеке одного из смеющихся зрителей в кинотеатре. Все-таки Брэдвел прав, он понял, кто она такая. Ведь он для этого подарил ей фотографию? Чтобы напомнить, кто она. Да, так и есть. Она знает, что ей не вернуть Прежние Времена. Почему бы не завидовать людям под Куполом? Почему бы не желать находиться где угодно, только не здесь? Она была бы не прочь сидеть в 3D-очках и есть из ведерка попкорн вместе с прекрасной матерью и отцом-бухгалтером. Она была бы не прочь иметь собаку в праздничном колпаке, и автомобиль с красным бантом, и сантиметровую ленту. Неужели это так плохо?
— Кино, — произносит дед, разглядывая снимок, — погляди, это 3D-очки. Я помню, как ходил на такие фильмы, когда был молодым.
— Они все такие настоящие, — говорит Прессия, — правда, было бы здорово, если бы…
Дед перебивает ее:
— Мы живем в другом мире.
— Я знаю, — шепчет Прессия и смотрит на ржавого Фридла. Она встает и подходит к своим маленьким существам на подоконнике. Впервые она внезапно осознает, что это ребячество. Ей уже шестнадцать. Не пора ли перестать играть в игрушки? Она смотрит на свои поделки, затем на фотографию из журнала — 3D-очки, бархат сидений. По сравнению с этим блестящим миром ее маленькие бабочки выглядят тусклыми. Убогие грустные игрушки. Она берет одну из новых бабочек и заводит ее. Крылья насекомого трепещут и шумно клацают. Прессия ставит бабочку обратно на подоконник и прикасается здоровой рукой к осколкам окна.
ПАРТРИДЖ
ТРИ МИНУТЫ СОРОК ДВЕ СЕКУНДЫ
Некоторое время после экскурсии в Архив личных потерь Партридж не мог придумать, как ему добраться до системы фильтрации. Но потом он понял, что одна из точек доступа к системе связана с кодировочным центром, куда он и его одноклассники еженедельно направлялись для прохождения сессий в капсулах для мумифицирования.
Теперь он знает, как это все устроить.
Партридж встает по утреннему звонку, берет рюкзак, в котором лежат вещи его матери, контейнер с таблетками, несколько бутылок воды и нож, украденный с выставки. Одевается в кофту с капюшоном и еще обматывается шарфом, не обращая внимания на то, что чересчур тепло.
Как обычно, мальчики отправляются в лабораторию на монорельсе. Он избегает «стаи». У него никогда не было друзей в Академии. Гастингс исключение, а не правило. При поступлении Партридж был очень знаменит благодаря отцу и брату, но потом Седж убил себя, и известность Партриджа качественно изменилась. Перепалки сменились натянутой вежливостью, либо ему это просто казалось.
Пройдя мимо «стаи», Партридж садится между Гастингсом, который обычно спит в течение всего пути, и Эрвином Видом, который всегда читает какие-то научные статьи на своем наладоннике. Учителя не рассказывают таких вещей, о которых читает Эрвин. Нанотехнологии, биомедицина, неврология. Если заговорить с ним, он станет бормотать про всякие самогенерирующие клетки, мозговые бляшки и синапсы. Большую часть своего времени Эрвин проводит в школьной лаборатории — как сказал Глассингс, хороший парень, далеко пойдет, — поэтому он совершенно незаметен, даже будучи на виду. Эрвин щелкает по документу, а Гастингс уже сделал из своего жакета дорожную подушку. И тут оказывается, что «стая» знает о Партридже гораздо больше, чем он подозревал. Вик Веллингсли, один из них, вдруг обращается к Партриджу через весь вагон.
— Эй, Партридж, ходят слухи, что тебе вставят «тикалку»?