Окунуться в содружество оказалось не так уж и сложно. Саммер впитывала в себя все новости Фаррина о севере и цитадели. Так часто, как получала для этого возможность, она бросала взгляд на географические карты и запоминала каждое имя. Некоторые узнавала, другие, были ей абсолютно чужды. Мойра, большей частью сидела в стороне, вместе со вторым советником — худым военным стратегом, не смотря на это их переговоры было очень хорошо слышно. От Саммер не ускользнуло, как часто Фаррин пытался рассмешить Мойру своими историями. Однако в этом деле у него никогда ещё не было успеха. Саммер, напротив, часто чувствовала на себе, спокойный, недоверчивый взгляд Мойры. И поймала себя на том, как сама украдкой за ней наблюдает.
Всё чаще она замечала маленькие острова, расположенные вдоль побережья и соединённые с ним длинными отмелями серые пески. Пятнистые тюлени нежились там под осенним солнышком и группками резвились в воде. Порой на них начинали охоту акулы. Тогда из воды внезапно выпрыгивало сильное тело хищной рыбы и крохотное, трепыхающееся тельце тюленя. Они извивались в воздухе в странном танце, элегантно кружась вокруг друг друга, и падали назад, ведя борьбу между выживанием и смертью. Собака Мойры лаяла как сумасшедшая, а Саммер затыкала свои уши и сидела на полу застывшая от ужаса. Но всё же, не могла не позволить себе увлечься зрелищем. И даже больше, где—то внутри неё была уверенность, что она знает этот взгляд тюленя, танцующего за свою жизнь.
В течение первых дней Саммер ещё опасалась заглядывать в эту иную реальность. Вероятно из—за страха, что Анжей появится там, в своём зловещем образе. Но когда она всё же, наконец, решилась на это и прислушалась к шелесту гусениц, к ней медленно вернулись назад некоторые воспоминания — они были почти такие же, когда Фаррин нерешительно вербовал Саммер на роль воительницы и нашёл отклик. Поцелуй, в котором ощущались вкус дыма и желания, рука на её бедре, кедровый аромат и кровать из слоновой кости, в которой на этот раз она лежала не просто так. Охлаждающий кожу шёлк, и дыхание, ласкающее изгиб её шеи. А так же тёплые губы, изумительный поцелуй которых ощущался как будто впервые. От этих снов Саммер просыпалась с горящими щеками и, как ни странно, с печалью о бескрайней потере, и ощущением того, что даже акулы были к ней равнодушны.
Когда на четвертый день путешествия они достигали старой гавани, Саммер ожидала всего, но только не группу из нескольких солдат с растрёпанными, и уже оседланными лошадьми. Видимо сопровождение расположилось лагерем в нескольких днях пути, в палатках в порту, и на вершине холма, окружённой скалами гавани. — Просто чудесно, — прорычала Мойра, когда лодка вошла в спокойную воду. Скалистые шпили образовали естественные ворота, в заливе за ними вода была гладкая как зеркало и настолько глубока, что выглядела чёрной. — Я говорила лорду Термесу, что он должен прислать мужчину с несколькими лошадьми, но никакой армии, которая бросается в глаза каждому дозорному уже издалека.
— Если мы подчинимся лорду Термесу и откажемся от сопровождения между Анакандой и портом Карса, то нам не нужно будет бояться ни одного разведчика, — сказала Люкс. Раздражение сверкнуло в её глазах, когда Мойра прошла мимо неё, не удостоив даже взглядом.
Саммер, вцепившаяся в край лодки, с бухающим сердцем пристально осматривала сушу. Лежащая на каменном пирсе лодка была настолько выветрена и облеплена ракушками, что давно уже стала неотъемлемой частью скалы. Мало что указывало на то, что раньше здесь была пристань. Фаррин и Саммер первыми спрыгнули с корабля, для обоих было бесконечным облегчением, снова ощутить твёрдую землю под ногами. Казалось, что суша качалась ещё хуже, чем корабль. Саммер прошла несколько шагов и дрожащими ногами опустилась на землю. Ракушки и грубые камни вдавливались в её колени и ладони, и неожиданно она поняла, что просто счастлива быть здесь.
Под ладонями она ощутила полированную гладкость — редкий мрамор, с зелёными прожилками. Весь пирс был им усеян. В нём отражались красноватые блики заходящего солнца, и мужчина, голос которого был свеж и нежен, шепнул ей: — Видишь, там? Прямо между вершинами скал, в ночное время появляется полярное сияние.
— Ты напишешь об этом песню? — услышала она свой голос. Он звучал несколько более мрачно, и в то же время насмешливо, но всё же в нём проскальзывало что—то мягкое и наполненное тоской.
— Скажи мне слова, а мелодия для неё у меня уже есть, — ответил мужчина. И запел ей тихо на ушко: — Ты и я, уходим мы ...
— Тая, пошли, наконец! — крикнул Фаррин.
Саммер начала задыхаться, но заставила себя встать на ноги, борясь с головокружением. С чувством дискомфорта она осознала, что Мойра, которая уже сидела на лошади, пристально за ней наблюдает.
— Ты сможешь пройтись и не упасть в воду, или мне понести тебя? — спросил Фаррин.
Саммер покачала головой и сделала шаг вперёд. Из—за резкого всплеска она испуганно оглянулась назад, и подумала, что под судном снова увидела мелькнувшую серо—белую спину акулы с неровным плавником. На мгновение ей показалось, что так же под водой, заметила нежное лицо ребёнка, но должно быть это была всего лишь игра теней от наплывшего облака.
Однозначно, коренастая маленькая лошадь возненавидела её точно также, как собака Мойры. Вероятно, даже немного больше. С прижатыми ушами и вытянутой шеей она шагала под ней, напрягая каждую мышцу, будто пыталась насколько возможно увеличить расстояние между собой и всадницей. Дорога от гавани к возвышенности, вдоль побережья, вела через лес и густые заросли, которые впивались в руки и должно быть, буйно разрастались не меньше ста лет. Змеевидная омела, обвивалась вокруг стволов деревьев и затрудняла видимость свисающими ветвями. Лишь изредка, когда копыто лошади натыкалось на камень, можно было лишь представить, что когда—то, здесь, лежала извилистая горная дорога, «тропа пиратов», как назвал её Фаррин.
Казалось, что лес имеет глаза, и хотя был тёплый осенний день, Саммер, будто бы ощущала на своём затылке ледяное дыхание. Лошадь также становилась всё беспокойнее. Когда она ухватилась за гриву, чтобы не упасть, её пальцы коснулись загривка. Лошадь взбрыкнула, заржала и выгнула спину настолько внезапно, что Саммер потеряла равновесие и свалилась в ветки кустарника. Пытаясь выбраться, она разразилась проклятьями. Кусты царапали ей руки. Копыто топнуло в непосредственной близости от её ноги. Собака Мойры остановилась прямо напротив неё. Саммер поджала губы. Видимо Мойра видела её падение! И, конечно же, держалась в седле естественно и уверенно, как северный воин. Саммер уже было приготовилась к гневному или насмешливому замечанию. Однако Мойра лишь спросила:
— Ушиблась?
Саммер с негодованием покачала головой и встала на ноги.
— Я приведу себе лошадь обратно, — сказал она.
Мойра недовольно махнула рукой.
— Ты не имеешь ни малейшего понятия о лошадях, хотя каждый солдат должен об этом знать. До этих пор мы лишь теряли время. До наступления темноты мы должны быть в лагере. Поднимайся.
Саммер пристально смотрела на руку, протянутую ей Мойрой. «Слишком близко», — подумала она, потом посмотрела в сторону Фаррина и остальных, но они ехали уже далеко впереди. Оба солдата, которые шли следом за Саммер и Мойрой, держали её лошадь, мрачно и нетерпеливо таращились на девушку, как будто предпочли бы продолжить путь с бревном вместо неё.
— Тебе нужно письменное приглашение? — прошипела Мойра.
Помедлив, Саммер схватилась за жилистую руку. Хватка была настолько крепкой, что стало больно. Как только Саммер подтянулась в седло, лошадь Мойры моментально начала нервничать, но воительница с легкостью взяла контроль над животным и без труда удержала его в узде.
— Мне действительно любопытно, почему животные тебя не любят, — пробормотала она.
Когда лошадь пришла в движение и начала взбираться на гору, Саммер не оставалось ничего другого, как только прильнуть к Мойре. Сквозь материал пальто она почувствовала кобуру, которую советник прикрепила к клетчатому жилету. И левой рукой ощутила давление от рукоятки пистолета. Мысль о том, что вероятнее всего он был заряжен, заставила её нервничать.