— Она и вправду выглядит как человек, — прошептала старшая девушка мужчине. Другая молодая девушка засмеялась. На ней была надета шуба из медвежьей шкуры, такой же черной, как ее длинные волосы.
— Скажи ей, что она может подойти поближе, — сказала она Любимому. — Мы не кусаемся.
— Скажи ей сама. Она понимает ваш язык. Точнее говоря, она понимает любой язык.
Эта новость им явно не понравилась. Саммер заметила, что они внутренне ушли в себя. Стали серьезными, рассматривали ее, как будто хотели оценить, была ли она другом или врагом. «Также как Дайе».
Она попыталась изобразить улыбку и подсела к огню рядом с Любимым.
— Я Саммер, — сказала она.
— Соквад, — пробормотал мужчина. — А это мои дочери, Килья и Пала.
Саммер рассматривала светлую кожу этих людей, гладкие черты лица, но потом с содроганием представила другую сторону их сущности. Они не особо обращали внимание на Саммер, но каждый раз, когда девушка поднимала голову, она видела направленные на нее черные глаза девушек. Их ноздри дрожали, как будто они что-то чуяли. Саммер спрашивала себя, не потому ли она не понравилась им, что они как звери не выносили ее близости. В какой-то короткий момент она ощутила тоску по Зоря, к которым она никогда не будет принадлежать. Вдруг перед Саммер снова появились бабочки «Мертвая голова», словно ее мысли позвали их. Они танцевали прямо в огне, не сгорая, как будто хотели напомнить ей, кем она была.
Старик требовательно захлопал в ладоши.
— Разве ты не обещал нам что-нибудь спеть?
Любимый улыбнулся Саммер и к ее удивлению начал петь хорошо знакомую ей песню.
— Я и ты в карточном домике...
Она вспомнила камеры ветров и улыбнулась этому особенному подарку. У него был чистый, энергично звучащий голос, который Саммер могла чувствовать кожей и диафрагмой. Он пел слова с иронией, а между строк читалась нежность. В свете огня лицо Любимого выглядело мягким и одновременно каким-то чуждо прекрасным. «Он счастлив», — очарованно думала Саммер. — «И если бы я сейчас впервые увидела его, то снова влюбилась бы без памяти». Но видимо она была не одинока. Девушки тоже наблюдали за ним с блеском в глазах. В воздухе была вибрация между взглядами, черноволосая девушка одарила Любимого улыбкой, и он слегка улыбнулся в ответ.
Угли все еще теплились в потухающем костре, когда бегуны исчезли, а Саммер и Любимый ушли обратно в пещеру. Любимый – опьяненный песнями, Саммер со странным ощущением пустоты в груди, испортившем ей настроение.
— Я отдал им лошадь, — объяснил Любимый. — Взамен мы завтра получим четыре или пять шкур и шубу для меня.
Он вздохнул.
— В отличие от тебя я могу замерзнуть. Зимние штурмы еще впереди.
Он устроился поудобнее на ветках, потянулся и отодвинулся в сторону, уступая ей место. Однако она села подальше от него.
— Ты так близко знаком с бегунами, как будто сам принадлежишь к ним.
— С этими троими я познакомился по дороге в лагерь Лорда Теремеса. Благодаря им я смог попасть туда быстро. Кроме того, я долгое время был частью их племен. Я постоянно возвращаюсь на север, не знаю почему, но меня сюда тянет.
Он вздохнул, взял армейский рюкзак и подложил себе под голову. Из его рта шел пар.
— Может, потому что здесь ты счастлив?
Он засмеялся.
— Я всегда счастлив, когда пою. Но ты права. Горы, где живут бегуны стали для меня чем-то вроде дома.
Он стал серьезным и долго смотрел на нее.
— Мы можем остаться здесь, пока все не закончится.
— Что?
— Не смотри на меня с таким ужасом. Разве это так плохо? Они предложили нам перезимовать в их племени. Я просто подумал... если ты не хочешь к фьорду.
— Чтобы ты всю зиму мог строить глазки этим девушкам?
Эти слова вырвались у Саммер непроизвольно, и она тут же отругала себя. Но с другой стороны ее рассердила та ухмылка, которая появилась на его лице.
Он медленно, с наслаждением скрестил руки над головой и небрежно закинул ногу на ногу.
— Ревнуешь, ледяная фея? — он поднял брови. — Мне это нравится! — улыбка стала еще шире.
У Саммер кровь прильнула к щекам.
— Не ревнивей тебя,— холодно ответила она. — Ты хотел убить меня только за то, что я хотела поцеловать Финна! Скольких девушек-бегунов ты уже поцеловал?
— Наверное, столько же, сколько и ты молодых, красивых актеров, — ответил он с вялой иронией. — Каждую неделю другую, если быть точным. Посмотрим, в году пятьдесят две недели. Умножаем на двести...
Он разразился смехом, когда она вскочила и бросилась на него.
— Ай, — закричал он, получив удар в ребра. — Я все исправлю. Ты получишь столько ночей и поцелуев, сколько потребуется, чтобы искупить мою вину, обещаю!
Его дыхание коснулось ее лица.
— Тогда начинай прямо сейчас, — прошипела Саммер. Запустив руки в его волосы, она так страстно поцеловала Любимого, что он вздрогнул.
— Ты хочешь меня убить или поцеловать? — пожаловался он. Пока Саммер обдумывала, действительно ли сделала ему больно, его рука уже лежала на ее спине – кожа на коже, под свитером.
— Знаешь, что удобно? — сказал он. — Что ты не замерзнешь, даже, если я раздену тебя в снегу!
Его рука скользнула вверх, но Саммер увернулась.
— Единственный, кто здесь мерзнет, это ты!
Он сопротивлялся, когда она засунула холодные руки ему под свитер, но Саммер не сдавалась. Вскоре они оба забыли о сильном холоде и, смеясь, боролись друг с другом, погрузившись в теплоту украденных поцелуев, до тех пор пока их прикосновения постепенно не стали нежнее.
Они впервые беззаботно занялись любовью, без тайн и страха быть обнаруженными, без недоверия, которое в цитадели омрачало все их мысли. И хотя была ночь, у Саммер было ощущение, что до сих пор они встречались в полутьме и впервые увидели друг друга в свете солнца – смеющиеся и счастливые.
Еще долго Саммер сохраняла эти ощущения после того, как Любимый уснул. Пальто, которым Любимый укрыл ее, сползло до бедер, и она в свою очередь накрыла им его. Ее обнаженная кожа тускло сияла на фоне снега. Она видела очертания руки Любимого на своем бедре. Улыбнувшись, Саммер провела кончиками пальцев по шрамам на ней.
— Ты и я, — сказал тихий, радостный голос в ее голове.
А строгий, возмущенный голос уговаривал ее: «Скажи ему, скажи ему поскорее!»
Через несколько дней лес поредел, и они вышли к длинному ущелью.
— Здесь можно даже услышать море, — сказал Любимый. — А вот это ты должна вспомнить.
Саммер скептически огляделась. Нависающие края скал образовывали нечто вроде туннеля в ущелье. Она была уверена, что никогда здесь не была. Но затем она вдруг поняла, что Любимый имел в виду вовсе не ущелье, а зимние деревья. Примерно тридцать деревьев уходили корнями в скалистую почву. У них были скрученные, светлые ветки, на которых не было листьев, как у всех деревьев зимой, но зато были почки и цветки. Синие цветки, размером не больше монеты, словно кто-то рассыпал над ветвями мешок голубых звезд. Ветер поменялся, и Саммер уловила их запах. Он был свежим, как только что выпавший снег, немного фруктовый, с дурманящей ноткой ладана. И с этим запахом Саммер вернулась в парадный зал, в котором танцевала. Вспомнила зиму, наполненную тайными поцелуями. Она улыбнулась и взяла Любимого за руку.