У Йохана блестят глаза. У него… его глаза. Глаза Ахерона – белые, серебряные, искрящиеся.
Маленький розовый шарик. Маленький человечек. Маленький и беззащитный.
– Я тебя люблю,– шепчу я ему,– и буду любить всегда.
Он дальше пьет мое молоко и цепляется своими маленькими ручонками за грудь.
Мой Йохан.
Мой мальчик.
Мой сын.
Мой малыш.
А я все в той же комнате. Моя спальня. Моя тюрьма. Теперь еще и детская. Рядом с моей кроватью стоит кроватка Йохана, в которой он спит на мягком одеяльце.
Я не могу выйти из комнаты. С той стороны стоят стражники. Беллармина ходит где-то неподалеку. Со дня родов я больше не видела Агату.
Теперь к нам с Йоханом в комнату заходит только он…
Его отец.
Мой насильник.
Ахерон.
Он постоянно навещает нас, приносит мне еду, интересуется Йоханом и уходит. Больше ничего.
Он дал мне понять, что я – никто. Я просто мать его сына и больше никто. Просто женщина, которой он воспользовался, чтобы получить то, что хотел.
И все…
Но зачем?
Зачем ему Йохан?
Я боялась за него.
Мое нынешнее положение было совершенно никакое. Чай я не пила. Память мне уже не поганят.
Теперь я уже ничего не забываю. Я вижу реальность такой, какая она есть.
И эта реальность ужасна.
Йохан – все, что у меня есть. Он – моя жизнь. Верне… единственный светлый лучик в моей черной дрянной жизни.
Это не жизнь… Совсем не жизнь! Я заперта. Я не вижу света. Я не дышу воздухом. Я брошена всеми и вся.
Прижав к себе Йохана, я молюсь о том, чтобы он оказался со мной в лучшем месте, не здесь. Я знаю, что здесь ни у меня, ни у него, нет достойного будущего. Вообще нет будущего! Мы должны бежать. Бежать далеко! Так далеко, что нас не догонят!
Куда?
Туда, где нас никто не найдет.
Туда, где мы с ним будем счастливы.
– Я люблю тебя…
И снова целую в лоб.
Я всегда его целую. Я всегда его обнимаю. Я всегда держу его у себя на руках и не отпускаю.
Он мой.
И только мой.
Эти стены давят на меня. Эта кровать уже не казалась мне кроватью. Нары с матрасом. Вся мебель, вся обстановку, даже воздух – все мне здесь было до боли и ужаса неприятно и тошно.
Я терпела из последних сил.
Да, я терпела. Я хотела умереть, но оставалась жить.
Только ради него.
Ради Йохана…
Мой Йохан.
Мой мальчик.
Мой сын.
Мой малыш.
Почему именно Йохан? Я не знаю. Просто так назвала его, думая, что ему подойдет такое имя. Его отец не стал возражать.
– Ты у меня особенный…
А этот комочек даже не представляет, насколько он особенный.
Поскольку я не вижу Агату, она мне не помогает. Я все делаю сама. Кормлю, пеленаю, купаю. Его отец дает мне все необходимое, чтобы я могла предоставить Йохану все удобства.
– Ты даже не представляешь, какой ты особенный.
Я прижимаю его к себе.
– Маленький Йохан.
На головке у него уже проступали маленькие белые волосики. Я их остригла и спрятала в черную тетрадь, которая по-прежнему со мной.
Ахерон ничего не узнал о ней.
Это была моя тайна. Я знала, что, когда выберусь, то мне понадобиться эта вещь. Зачем? Еще не знаю, но точно убеждена: понадобится однозначно.
Вот и храню.
Секрет тайной двери перестал быть для меня секретом. Эта тетрадь ничего не значила для меня.
Только Йохан значил для меня все.
Двери в комнату открываются, и на пороге появляется он.
Ахерон закрывает двери и подходит к нам. Он останавливается рядом со мной и смотрит, как я кормлю грудью.
Изо всех сил стараюсь сдерживать слезы, которых осталось так мало. Мои глаза мокрые и красные.
– Обедаете?– спрашивает он.
Я не отвечаю.
Просто кормлю.
В какой-то момент Йохан прекращает сосать. Я закрываю грудь платьем и держу сына на руках.
– Дай его мне,– сказал он.
Я не хочу!
Я не смотрю на него.
– Прошу,– звучит его дьявольский голос.
Я бросаю на него гневный взгляд своих высохших от слез глаз.
Давать или нет?
Я не хочу его отпускать… Я хочу, чтобы он был моим и только моим. Но что он сделает? Ему нужен Йохан. Я знаю: он не причинит ему вреда.
– Полина,– назвал он меня по имени.
Вспомнил, значит?
Я протягиваю руки с ребенком ему…
Ахерон берет Йохана на руки и улыбается.
А я чувствую, что как будто от меня оторвали часть меня самой. Так больно!
– Йохан,– говорит отец,– мой мальчик…
Мой мальчик!
– Мой наследник… Как же сильно я тебя люблю!
Любит? Отец, который заходит к сыну только три раза на дню?!
А потом Йохан начал плакать.
Слезы подступают у меня к лицу.
– Прошу, помоги мне,– обратился он ко мне.
– Это твой ребенок,– бросила я ему.
– Полина…
Он укачивал малыша на руках, а тот ревел.