– Еще бы! – воскликнул Томми и вдруг понял, что нынешний день уж никак нельзя будет назвать нудным.
– Почему бы вам, например, не пойти сейчас ко мне позавтракать? – спросила Пеппи.
– В самом деле, – подхватил Томми, – почему бы нам этого не сделать? Пошли!
– Вот здорово! – завопила Анника. – Идемте скорее! Идемте!
– Но прежде я должна познакомить вас с господином Нильсоном, – спохватилась Пеппи.
При этих словах маленькая обезьянка сняла с головы шляпу и вежливо поклонилась.
Пеппи толкнула обветшалую калитку, и дети двинулись по усыпанной гравием дорожке прямо к дому. В саду росли огромные старые замшелые деревья, прямо созданные для того, чтобы на них лазить. Все трое поднялись на террасу. Там стояла лошадь. Опустив голову в суповую миску, она жевала овес.
– Слушай, а почему у тебя лошадь стоит на террасе? – изумился Томми. Все лошади, которых он когда-либо видел, жили в конюшнях.
– Видишь ли, – задумчиво начала Пеппи, – на кухне она бы только путалась под ногами, а в гостиной ей было бы неудобно – там слишком много мебели.
Томми и Анника посмотрели на лошадь и вошли в дом. Кроме кухни, в доме были еще две комнаты – спальня и гостиная. Но, судя по всему, Пеппи целую неделю и не вспоминала об уборке. Томми и Анника с опаской огляделись вокруг – не сидит ли в каком-нибудь углу негритянский король. Ведь они ни разу в жизни не видели негритянского короля. Но дети не обнаружили никаких признаков ни папы, ни мамы.
– Ты здесь живешь совсем одна? – с испугом спросила Анника.
– Конечно, нет! Мы живем втроем: господин Нильсон, лошадь и я.
– И у тебя нет ни мамы, ни папы?
– Ну да! – радостно воскликнула Пеппи.
– А кто же тебе говорит по вечерам: «Пора ложиться спать?»
– Сама себе говорю. Сперва я говорю себе очень ласковым голосом: «Пеппи, ложись спать». А если я не слушаюсь, то повторяю уже строго. Когда и это не помогает, мне от себя здорово влетает. Понятно?
Томми и Анника никак не могли этого понять, но потом подумали, что, может быть, это не так-то уж плохо.
Дети вошли в кухню, и Пеппи запела:
Пеппи взяла из корзинки три яйца и, подбросив их над головой, разбила одно за другим. Первое яйцо вытекло ей прямо на голову и залепило глаза. Но зато два других ей удалось ловко поймать в кастрюльку.
– Мне всегда говорили, что яйца очень полезны для волос, – сказала она, протирая глаза. – Вы сейчас увидите, как у меня быстро начнут расти волосы. Слышите, уже скрипят. Вот в Бразилии никто не выйдет на улицу, не намазав густо голову яйцом. Помню, там был один старик, такой глупый, он съедал все яйца вместо того, чтобы выливать их себе на голову. И он так полысел, что когда выходил из дому, в городе поднимался настоящий переполох, и приходилось вызывать полицейские машины с громкоговорителями, чтобы навести порядок…
Пеппи говорила и одновременно выбирала из кастрюльки попавшую туда яичную скорлупу. Затем она сняла висевшую на гвозде щетку на длинной ручке и принялась взбивать ею тесто так усердно, что забрызгала все стены. То, что осталось в кастрюльке, она вылила на сковороду, которая давно стояла на огне. Блин тут же подрумянился с одной стороны, и она подбросила его на сковороде, да так ловко, что он, перевернувшись в воздухе, шлепнулся обратно вниз неподжаренной стороной. Когда блин спекся, Пеппи метнула его через всю кухню прямо на тарелку, стоявшую на столе.
– Ешьте! – крикнула она. – Ешьте скорей, пока он не остыл.
Томми и Анника не заставили себя упрашивать и нашли, что блин очень вкусный. Когда с едой было покончено, Пеппи пригласила своих новых друзей в гостиную. Кроме комода с огромным количеством маленьких ящиков, никакой другой мебели в гостиной не было. Пеппи принялась по очереди выдвигать ящики и показывать Томми и Аннике все сокровища, которые она хранила. Тут были редкостные птичьи яйца, диковинные ракушки и разноцветные морские камешки. Были и резные коробочки, изящные зеркальца в серебряной оправе, бусы и многие другие вещицы, которые Пеппи с отцом покупали во время своих кругосветных путешествий. Пеппи тут же захотела подарить своим новым друзьям что-нибудь на память. Томми достался кинжал с перламутровой ручкой, а Анника получила шкатулку, на крышке которой было вырезано много-много улиток. В шкатулке лежало колечко с зеленым камнем.
– А теперь забирайте свои подарки и ступайте домой, – сказала вдруг Пеппи. – Ведь если вы отсюда не уйдете, то завтра не сможете снова прийти ко мне. А это было бы очень жалко.
Томми и Анника были того же мнения и отправились домой. Они прошли мимо лошади, которая уже съела весь овес, и выбежали через калитку из сада. На прощание господин Нильсон помахал им шляпой.
II. Как Пеппи ввязывается в драку
На другое утро Анника проснулась очень рано. Она быстро вскочила с постели и подкралась к брату.
– Просыпайся, Томми, – прошептала она и потрясла его за руку. – Просыпайся, пойдем скорей к той странной девочке в больших туфлях.
Томми тут же проснулся.
– Знаешь, я даже во сне чувствовал, что нас ждет сегодня что-то очень интересное, хотя не помнил, что именно, – сказал он, снимая пижамную куртку.
Они оба побежали в ванную, помылись и почистили зубы гораздо быстрее, чем обычно, мгновенно оделись и, к удивлению мамы, на целый час раньше, чем всегда, спустились вниз и уселись в кухне за стол, заявив, что хотят немедленно выпить шоколад.
– Что вы собираетесь делать в такую рань? – спросила мама. – Чего это вы так спешите?
– Мы идем к девочке, которая поселилась в соседнем доме, – ответил Томми.
– И, быть может, проведем там целый день! – добавила Анника.
Как раз в это утро Пеппи собралась печь лепешки. Она замесила очень много теста и стала его раскатывать прямо на полу.
– Я считаю, господин Нильсон, – обратилась Пеппи к обезьянке, – что за тесто и браться не стоит, если собираешься печь меньше полтысячи лепешек.
И, растянувшись на полу, снова принялась с жаром работать скалкой.
– А ну-ка, господин Нильсон, перестань возиться с тестом, – с раздражением сказала она, и в этот момент раздался звонок.
Пеппи, вся в муке, словно мельник, вскочила с пола и помчалась открывать. Когда она сердечно пожимала руки Томми и Аннике, их всех окутало облако муки.
– Как мило с вашей стороны, что вы заглянули ко мне, – сказала она и одернула передник, отчего поднялось новое мучное облако.
Томми и Анника даже закашлялись – так они наглотались муки.
– Что ты делаешь? – спросил Томми.
– Если я тебе скажу, что чищу трубу, ты мне все равно не поверишь, ведь ты такой хитрюга, – ответила Пеппи. – Ясное дело, пеку лепешки. Скоро это станет еще яснее. А пока садитесь-ка на этот сундук.
И она снова взялась за скалку.
Томми и Анника уселись на сундуке и глядели, словно в кино, как Пеппи раскатывает на полу тесто, как швыряет лепешки на противни и как ставит противни в печь.
– Все! – воскликнула наконец Пеппи и с грохотом захлопнула дверцу духовки, задвинув в нее последний противень.
– Что мы теперь будем делать? – поинтересовался Томми.
– Что вы собираетесь делать, я не знаю. Я, во всяком случае, не буду бездельничать. Я ведь дилектор… А у дилектора нет ни одной свободной минутки.
– Кто ты? – переспросила Анника.
– Дилектор!
– А что значит «дилектор»? -спросил Томми.
– Дилектор – это тот, кто всегда и во всем наводит порядок. Это все знают, – сказала Пеппи, сметая в кучу оставшуюся на полу муку. – Ведь на земле разбросана пропасть всяких разных вещей. Должен же кто-то следить за порядком. Вот это и делает дилектор!
– Пропасть каких вещей? – спросила Анника.
– Да самых разных, – объяснила Пеппи. – И золотых слитков, и страусовых перьев, и дохлых крыс, и разноцветных леденцов, и маленьких гаечек, ну и всяких там других.
Томми и Анника решили, что наводить порядок очень приятное занятие, и тоже захотели стать дилекторами. Причем Томми сказал, что он надеется найти золотой слиток, а не маленькую гаечку.