После обеда не знала, чем заняться. Тоска. В квартире душно. На голом, без единого кустика пляже — пекло. На бульварчике три с половиной деревца, столько же скамеек, оккупированных пенсионерами. Там сидела обычно тетка Луиза. Там успела познакомиться. «Вы одна и я один, давайте жить вместе». — «Ха! Обслуживать его. Зачем? Мне и одной хорошо», — буднично повествовала свободолюбивая тетка.
В поисках тени прошлась туда-сюда. Приткнуться негде. На электронном табло, как назло, тридцать пять. Это в тени. А на солнце невыносимо. К счастью, последний день, наутро она уезжала. И уже хотелось домой.
Наконец пристроилась возле площадки, где мужчины играли в петанк. Одна-единственная лавка, у проезжей части, под носом автомобили. Но ничего лучше нет. Села. Первое время рассеянно читала газету под возгласы игроков и металлические удары шаров за спиной. А когда из-за деревьев вышло солнце и прогнало ее, перешла на другую сторону и теперь сидела лицом к площадке, подавшись вперед, упираясь в ограду локтями и свесив за нее руки. И так сидеть ей было до пяти часов, пока не спадет жара. Газета прочитана, кроссворд на последней странице разгадывать лень, волей-неволей стала следить за игрой.
Играющие делились на молодых пенсионеров и пожилых. Одеты все похоже: кепка, майка и просторные штаны до колен. Все с животиками. Но молодые, еще недавно сжигавшие калории на работе, только-только отойдя от стресса, не успели отрастить большой живот.
Одиноко сидящую женщину вскоре заметили. Взгляды украдкой, взгляды с задержкой, пошли шутки.
— Ну что кадришься? — кричал, расставив синеватые ноги с узлами, приземистый старик с багровым лицом единственному, пожалуй, на площадке мужчине допенсионного возраста, успевшему, пережидая у ограды свою очередь, рассказать ей, что среди местных много бывших парижан и что летними вечерами на пляже дают концерты. — Не видишь? — кричал ревнивый старикашка. — Замужем она!
После развода она оставила обручальное кольцо на левой руке, чтобы не приставали. Ишь какой востроглазый! Успел подметить.
Явились свежие игроки. Среди них — смуглый, горбоносый, черноглазый, в красной майке навыпуск. Сдержанно поздоровался со всеми, и ей сразу понравилась эта сдержанность, заметная среди общего преувеличенного веселья. Играл он спокойно, вдумчиво. И видела она теперь только его. И он время от времени бросал любопытные взгляды. А потом ушел на другую половину, и ей стало неинтересно. Время приближалось к пяти, она поднялась со скамейки. Пошла вдоль площадки, хотя могла выбрать другой путь. Красная майка стояла к ней спиной. Она замедлила шаг. Он тут же обернулся, шагнул к ограде.
— Вы уходите?
И пригласил выпить кофе. Только не здесь, а подальше. Пусть она пройдет вперед, по набережной, а он ее догонит. Пошла, усмехаясь: «Ох уж эти женатики! Самого мандраж пробирает, а туда же!» Минут через десять догнал.
— Понимаете, меня здесь все знают.
Она понимала. То, что она приняла за южный выговор, оказалось итальянским акцентом. Итальяшка. А живет в Лионе. Там проводит зиму, здесь — лето.
Все следующие кафе были закрыты. Шли дальше, мимо рыболовецких суденышек с ярко-синими железными баками, доверху наполненными сетями, — туда, где не было ни кафе, ни гуляющих, ни скамеек, и сели прямо на асфальт, свесив ноги над темной водой с водорослями. На противоположном берегу, среди волн белесого ковыля, стоял одинокий сарайчик.
— Это не море. Канал Урк. Тебя как зовут?
Как будто это имело значение.
— Назови меня, как хочешь.
— Как хочу?!
— Ну да. Придумай мне какое-нибудь имя.
Он думал недолго.
— Кристина.
— Почему Кристина?
— Тебе не нравится?
— Нравится. Так звали твою первую любовь?
Засмеялся.
— А тебя?
Он показал черную кожаную сумочку с выведенными на ней тоже черным фломастером мерцающими буквами: «пеппино».
— Что это? Не поняла она.
— Так меня зовут.
— Пеппино?
— Угу.
— Что за имя такое, детское?
— Детское, согласился он. — Уменьшительное. От Джузеппе. По-французски Жозеф.
— А в сумочке что?
— Шары.
Она взяла в руку, взвесила.
— Ого!
— Три шара, каждый по 710 граммов.
Она облокотилась на него. Хоть и временное плечо, а все равно хорошо, покойно. А что делать, если своего нет… Он положил сумочку на асфальт и обнял ее темными руками.
— Сожми меня крепко.
Послушно сжал.
— Пеппино… повторила она задумчиво.
Он прижался щекой к ее щеке.
— Почему отвернулась?
— Не отвернулась. Мне так удобно сидеть. А что?