Белая с зеленым лодка мерно движется вперед по залитому солнцем морю. Тишину нарушают лишь строгие окрики рулевого. «Второе весло справа бездействует». (Эмиль Борель пытается отрицать свою вину, но быстро смиряется и, во искупление своей небрежности, сильнее налегает на весло.) «Носовое весло не следит за загребным!» (Пристыженная Мари Кюри выправляет движения и старается попасть в такт.)
Мадам Шарль Морен своим красивым, душевным голосом затягивает «гребную песню», сразу подхваченную хором пассажиров на корме.
Легкий северо-западный «нормандский» ветер, ветер хорошей погоды, доносит мерно текущую мелодию до второй лодки, которая ушла вперед и уже виднеется на другой стороне бухты. Гребцы «английской» лодки, в свою очередь, запевают одну из трех-сот-четырехсот старинных песен, составляющих репертуар колонии, которому Шарль Сеньобос обучает каждое поколение ларкуэстидов.
Двух-трех песен «большой» лодке хватает на дорогу до косы Св. Троицы. Взглянув на часы, рулевой кричит: «Смена!» Мари Кюри, Перрен, Борель и Сеньобос уступают место четырем другим деятелям высшего образования. Нужно сменить гребцов, чтобы пересечь наискось очень сильное морское течение и достичь большой фиолетовой скалы «Рок-Врас», — пустынного острова, куда ларкуэстиды почти каждое утро приезжают купаться.
Мужчины раздеваются возле пустых лодок, на берегу, покрытом коричневыми водорослями, женщины в укромном уголке, устланном упругим ковром густой травы, и во все времена именуемом «дамской кабиной». Мари в черном купальном костюме появляется одна из первых и входит в море. Берег отвесный, и нога, едва ступив, уже не достает до дна.
Мадам Кюри чрезвычайно гордится своей ловкостью, своими мореплавательными талантами. Между нею и ее коллегами по Сорбонне существует скрытое соперничество. Мари наблюдает за учеными и их женами, плавающими в маленьком заливчике у скалы «Рок-Врас» почтенными стилями брассом или на боку. Если они не в состоянии уплывать далеко, то и не барахтаются беспомощно на одном месте. Мари с беспощадной точностью измеряет расстояние, пройденное ее соперниками, и, никогда открыто не вызывая на заплыв, тренируется, чтобы поставить рекорд на скорость и дальность с преподавательским составом университета. Дочери являются одновременно ее тренерами и поверенными.
— Мне думается, — я плаваю лучше месье Бореля, — невинно замечает Мари.
— О, гораздо лучше, мэ… Даже нечего и сравнивать!
— Сегодня у Жана Перрена большое достижение. Но я вчера заплыла дальше его, помнишь?
— Я видела, это было отлично. С прошлого года ты сделала большие успехи.
Мари обожает такие комплименты, зная, что они искренни. Она один из лучших пловцов в колонии.
Полдень. Море опустело, и лодки, двигаясь Антереннским проливом, осторожно лавируют среди водорослей, имеющих вид каких-то мокрых пастбищ. Песни сменяются песнями, гребцы сменяются гребцами. А вот и берег под домом в «винограднике», вот и причал, или, вернее, отмель с водорослями, которая во время отлива заменяет пристань. Мари одной рукой приподнимает юбку и, размахивая другой рукой с сандалиями и халатом, бодро вязнет по щиколотку голыми ногами в пахучей черной тине, чтобы достичь твердой земли. Если бы какой-нибудь ларкуэстид, из уважения к ее возрасту, предложил ей помочь или попросил бы разрешения нести ее мешок, то вызвал бы у нее лишь недоумение. Здесь никто никому не помогает, и первая заповедь клана говорит: «Не усердствуй!»
Моряки расстаются, идут завтракать. В два часа они снова соберутся в «винограднике» для ежедневной прогулки на «Шиповнике» — яхте с белыми парусами, без которой Ларкуэст был бы не Ларкуэст. На этот раз мадам Кюри отсутствует на перекличке. Ее утомляет ленивое безделье на яхте. Одна у себя в доме-маяке, она либо вытравляет рукопись какой-нибудь научной статьи, либо, вооружившись садовыми ножницами и лопатой, работает в саду. Из своих сражений с терновником и ежевикой, из таинств древонасаждения она выходит в кровавых ссадинах; ноги ее исполосованы царапинами, руки в земле, исколоты шипами. Счастье еще, если все увечья ограничиваются только этим. Ирэн и Ева иногда застают свою предприимчивую мать, успевшую вывихнуть себе лодыжку или наполовину раздробить палец неудачным ударом молотка…