Мы по-прежнему ведем образ жизни очень занятых людей и в то же время ничем интересным не занимаемся. Вот уже более года, как я не сделал ни одной работы, и у меня не остается для себя ни одной минуты времени. Несомненно, что я не нашел еще средства защиты от расхищения нашего времени, между тем такая защита совершенно необходима. Это вопрос жизни или смерти для интеллекта».
В общем, несмотря на внешние осложнения, наша жизнь благодаря усилиям воли осталась такой же скромной и уединенной, как и раньше. В конце 1904 года наша семья увеличилась рождением второй дочери, Евы-Денизы, в скромном доме на бульваре Келлерман, где жили вместе с доктором Кюри, видя лишь немногочисленных друзей.
Наша старшая дочь, подрастая, стала маленькой подругой отца, который очень интересовался ее воспитанием и охотно гулял с ней в свободные минуты, особенно в дни каникул. Он вел с ней серьезные разговоры, отвечал на все ее вопросы и радовался быстрому развитию ее юного ума.
В связи с большим успехом Пьера Кюри за границей, наконец, пришло, хотя и запоздалое, но полное признание его заслуг и во Франции. В еорок пять лет он был одним из первых ученых своей страны, и тем не менее он как преподаватель занимал подчиненную должность. Это ненормальное положение вещей волновало общественное мнение; под влиянием этого ректор Парижской академии Лиар предложил парламенту учредить профессорскую кафедру в Сорбонне. В начале учебного 1904/05 года Пьер Кюри был назначен профессором факультета естествознания Парижского университета; год спустя он окончательно покинул институт, где его заместил Поль Ланжевен.
Учреждение новой кафедры не обошлось без затруднений; первоначальный проект предусматривал новую кафедру, но без лаборатории. Пьер Кюри не считал возможным принять должность, где он рисковал потерять и те небольшие средства для работы, которыми он располагал, вместо того чтобы получить новые; он написал своим патронам о решении остаться в P. C. N. Благодаря его настойчивости учреждение новой кафедры было дополнено кредитом на лабораторию и персонал для ее обслуживания (руководитель работ, лаборант и служитель). Должность руководителя работ была предложена мне, что было большим удовлетворением для Пьера Кюри.
Не без сожаления мы покидали институт, где провели за работой такие счастливые дни, хотя и в трудных условиях. Наш сарай был нам особенно дорог; это здание продержалось еще несколько лет в состоянии все прогрессировавшего разрушения, и нам случалось заходить туда. Позже пришлось его разрушить, чтобы освободить место для нового здания института, но фотографии его сохранились. Предупрежденная верным Пти, я совершила туда (увы, уже одна!) последнее паломничество: на доске еще остался почерк того, кто был душой этого места; смиренный приют его работы был весь проникнут воспоминаниями о нем. Жестокая действительность казалась дурным сном; казалось, увидишь его высокий силуэт и услышишь звук знакомого голоса.
Хотя парламент и голосовал за учреждение новой кафедры, но он не предусмотрел одновременного основания лаборатории, необходимой для развития новой науки о радиоактивности. Пьер Кюри сохранил за собой небольшое помещение P.C.N. и в качестве временной меры получил в распоряжение большую комнату, отделенную от P.C.N.; кроме того, во дворе построили небольшое здание из двух комнат и мастерской.
Нельзя подавить в себе чувства горечи, когда подумаешь, что эта малость оказалась для него первой и последней, что первоклассный французский ученый в конечном счете никогда не имел подходящей лаборатории, хотя его большое дарование проявилось уже тогда, когда ему было только двадцать лет. Конечно, проживи он дольше, то раньше или позже ему создали бы удовлетворяющие его условия работы, — но еще в возрасте сорока семи лет он был лишен их. Представляют ли себе люди всю скорбь восторженного и бескорыстного творца большого дела, когда осуществление его мечты все время тормозится недостатком средств? Можно ли, не испытывая чувства глубокой горести, думать о самой непоправимой трате величайшего народного блага — таланта, сил и мужества лучших сынов нации?
Крайняя нужда в хорошей лаборатории составляла предмет постоянных дум Пьера Кюри; когда в 1903 году, принимая во внимание его известность, его патроны сочли себя обязанными настаивать, чтобы он принял орден Почетного легиона, он отказался от этого отличия, оставаясь верным своим убеждениям (изложенным в предыдущей главе); письмо, написанное по этому поводу директору об отказе от академических отличий, внушает то же чувство, как и цитированное выше: