Утром просыпается — смотрит: светло, небо ясное, день жаркий, солнечный. Шумят над ним свежие зеленые ветки, а птицы так и заливаются.
«Жив ли я?» — думает Идэ со страхом.
Стал он сам себя ощупывать; правую руку протянул — тут рука, левую протянул — и левая тут. Голова на месте и ноги целы. Никто не съел.
Вылез Идэ из дупла. Смотрит — кругом на земле шишек видимо-невидимо. Ночью насыпались. Вот хорошо-то!
Стал он шишки в кучу собирать.
Большую кучу набрал. Глянул на реку, а у берега на песке знакомый челнок лежит, и бабушка, кряхтя, в гору поднимается. Закричал Идэ бабушке издалека:
— Ты что же меня вчера одного оставила?
А бабушка и отвечает:
— Это я нарочно, Идэ. Я хочу, чтобы ты храбрым вырос. Ты — человек, а человек над всем на свете хозяин. А разве ты не хочешь храбрым быть?
— Хочу, — тихонько говорит Идэ.
Помирились Идэ с бабушкой. Пошли вместе орехи собирать. Опять целый челнок шишек набрали. Домой поехали.
С тех пор перестал Идэ всего бояться. И в лес, и на реку — всюду один ходит. Нигде ему не страшно.
СКАЗАНИЕ ПРО БОГАТЫРЯ ВИЩ-ОТЫРА
Мансийская сказка
В ВЕРХОВЬЯХ Онку-ях-реки, что в многоводную, многорыбную Обь впадает, семеро братьев живут, восьмая сестра. Братья, как горные скалы, как утесы речные, крепки. Сестра, как весенний цветок, нежна. Месяц такой красавицы не видал, солнце такой красавицы не видало. Длинные ее косы медными птичками-подвесками украшены. Повернет она голову, подвески звенят, будто птички поют.
Однажды младший брат поиграть вздумал. Взял лук, пустил стрелу, одну птичку-подвеску сбил. Девушка ничего не заметила, да братья смеяться над ней начали. Тогда она рассердилась, вырвала лук у младшего брата да так натянула тетиву, что лук пополам сломался. Старший брат вступился за младшего, тоже пустил стрелу, сразу семь птичек сбил.
Тут сказала девушка:
— За то, что вы моих медных птичек сбили, не будет вам удачи в охоте на птиц. А я с вами больше жить не хочу. Обидели меня — в лес от вас уйду!
Братья тоже обиделись.
— Ну и уходи от нас! — крикнули.
Ушла сестра. Братья за ней не побежали, не стали искать. Думали: походит по лесу, походит и назад вернется. А она не вернулась. Что с ней случилось, потом узнаем.
В смородиновом городке, на берегу многоводной, многорыбной Оби. Вищ-Отыр, молодой богатырь, жил. Однажды утром вышел он из дому, голову поднял, на ясное небо посмотрел. Видит, летит стая чернетей — уток-нырков, а с ними черный ворон Острый Клюв. Вищ-Отыр на землю кусок мяса бросил. Чернети мимо пролетели, черный ворон вниз спустился, мясо склевал. Потом сделал круг над головой Вищ-Отыра и сказал:
— Вищ-Отыр, славный богатырь, до какой поры ты здесь один гулять будешь? Послушай, что я тебе поведаю. В верховьях Онку-ях-реки семь братьев живут. С ними, восьмою, сестра жила. Такой красавицы солнце не видало, месяц не видал. Обидели ее братья, посмеялись над ней, медные птички-подвески с: кос сбили. Ушла она от них в лес, а там ее лесной дух, трехсаженный Менкв-Ойка, схватил, к себе в городок унес. Вот бы тебе ее у менква отнять, самому на ней жениться!
Сказал так ворон Острый Клюв и дальше полетел.
А Вищ-Отыр загрустил, задумался. Домой не заходя, к старшему брату отправился.
Пришел к старшему брату, тяжелую дверь, из стволов лиственницы слаженную, распахнул, через порог переступил. Давно братья не виделись, поздоровались, сели, разговор завели. Вищ-Отыр рассказывает:
— Есть на свете красавица, семи братьев сестра. Такой красавицы солнце не видало, месяц не видал. Обидели ее братья, она в лес от них ушла, а там ее Менкв-Ойка схватил, к себе в городок унес. Вот на той красавице хочу я жениться. Что, старший брат, скажешь?
Старший брат не отвечает. Сидит, молчит, голову опустил. Пока молчал, три раза рыба в котле свариться могла бы. Наконец голову поднял, на младшего брата взглянул, сказал:
— Да ты знаешь ли, каков Менкв-Ойка, лесной дух? Страшен он. Ростом в три сажени, в обхват — три сажени. Кости его крепче железа, мышцы тверже камня. В городке его менквов столько, сколько муравьев на муравьище в жаркий день. Птица городок его из конца в конец пролететь не может, от усталости падает. Если человек посмотрит — края городка не увидит, взор на середине оборвется. Не ходи туда, головы не унесешь!
— Милый брат. — просит Вищ-Отыр, — а как же девушку без защиты у злого менква оставить?
Старший брат отвечает:
— Была у нес защита — семеро братьев, как горные скалы, как речные утесы. Сама от них ушла, сама виновата!
Вищ-Отыр рассердился, с места вскочил. Половицы под его ногами, как рыбьи ребра, прогнулись. Бросился к выходу, на пороге обернулся.
— Не человек ты — брус точильный! Ножи бы об тебя точить — вот как хорошо было бы! Камень ты!
Из дому выбежал, дверью хлопнул. Не будь она ладными руками сделана, в щепки бы разлетелись лиственничные бревна.
Вернулся Вищ-Отыр в свой городок, места себе не находит. Поставил варить оленью голову. Олень заколот в безлистное, осеннее время, когда звери жиреют. А сварилась голова, Вищ-Отыр куска проглотить не может.
— Не захотел брат помочь, один пойду! — сказал себе.
Пошел на берег реки, стал спускать на воду семисаженную длинную лодку. Только успел в нее сесть, прибежала на берег Вищ-Отырева сестра, схватилась за распорку на корме лодки.
— Милый братец, — кричит, — не езди! Куда ты один пойдешь? В дальнем месте убью тебя, в далекой стороне погубят тебя! Дома останься!
Вищ-Отыр ничего ей не ответил. Ударил громко звенящим железным веслом по воде, вырвалась лодка на середину реки, а распорка в руках сестры осталась.
Молодой богатырь сильно гребет, так сильно, что буря поднялась, гром загремел. В ближних селениях люди от ветра на землю попадали, в дальних селениях вверх глядит, удивляются, откуда гром гремит, когда в небе ясно.
Три дня, три ночи Вищ-Отыр так греб. На четвертый день городок лесного духа показался. Богатырь к берегу пристал, из лодки вышел, подумал:
«Если так пойду, увидят меня менквы!»
Обернулся рогатым оленем, немного пробежал, опять думает:
«У менквов зоркие глаза. Если долго так бежать буду, узнают меня!»
Ястребом обернулся. Два круга в небе сделал, вперед полетел.
Уже совсем близко Менкв-Ойки городок. Ястреб-Вищ-Отыр думает:
«И ястребом нехорошо! Если долго так лететь буду, догадаются менквы!»
Короткохвостой ящерицей обернулся, меж травинок, меж листиков скользит. «Так, пожалуй, не разглядят меня!»
Добежал ящерицей до ограды. Высокая ограда у менквов. Палисады в небо уперлись, вершинами за темные тучи задевают, нижними концами, верно, в подземный мир уходят. Нигде щелочки не найти, внутрь ограды не пролезть. Вищ-Отыр-ящерица в трещинку бревна забился, сидит. Потом так сказал себе:
— Долго ли мне сидеть? Чего ждать?
Стал он просить Верхнего духа:
— Верхний дух, пошли жару на семь дней, на семь ночей!
Услышал Вищ-Отыра Верхний дух, наслал жару. Такую жару, что листья на деревьях привяли, трава пожелтела, земля потрескалась.
Менквы старухи, менквы старики в городке ямы повыкопали, забрались в них. Молодые менквы в реке плещутся.