«Навы-друзья… Убили многомиллионный город. Работорговцы… Стоп? Что?! Мать Арканайза, ЧТО?! Ты ведь пошутил, любимый?» — Нара внезапно открыла глаза и удивлённо глянула на Вилмира, — «мне не послышалось, что по твоей вине погибло столько… Людей, ты сказал?»
— Я… даже не знаю, что говорить в этой ситуации. Но окажись я на твоём месте, я бы долго не могла определиться с тем, что делать. Ты правильно сделал, что ушёл из Дома Иресара… Но подвергать миллионы жизней смерти и направлять их души к Арканайзе… Я даже не знаю, насколько правильно ли ты поступил. С одной стороны — ты уничтожил тех, кто приносил другим страдания, и я поддерживаю твою жажду справедливости. С другой — косвенно ты повлиял на то, чтобы отнять эти жизни, а это… Это как-то неправильно. Я лишь могу молиться Палантайре, Эннаре и всем Хранителям, взывать им, чтобы подарили мудрость правильно принимать столь ответственные решения, но я также буду молиться, чтобы мне не пришлось делать такого выбора в жизни. Пусть Хранители и Свет тогда скажут тебе, правильно ли ты тогда поступил… — сказала она мысленно и затем вновь прикрыла глаза. Она, конечно, приняла объятия Вилмира, но только движения были не столь уверены. Видимо, ей было не очень комфортно при мысли, что дарканец причастен к таким событиям. — А всё же… Как тебе удалось подружиться с навами, если они преследуют цель всё уничтожать? Это выглядит, как очень опасный и сомнительный союз, — добавила мысленно через какое-то время лазурная, желая отвлечься, и, тяжело вздохнув, решила положить голову на плечо сине-белому. В конце-концов, она отказалась осуждать его, и поэтому не могла держать зла на него или же как-то критиковать. Более того, Нара мысленно решила, что она примет любимого и таким. Вероятно, у него были и свои мотивы на это. И кто знает, как бы поступила тогда лазурная на его месте.
Вилмир стиснул ладонь Нары в своих двух, понуро наклонив нос:
— Я не считаю, что сделал хорошо этим поступком. Я слишком много о себе думал и переоценил своё умение доносить до навов свои просьбы. Сделал ту же ошибку, из-за которой лашуры загнали себя в бункер Агарты. И та, и эта катастрофы случились из-за нашествия навов, которых мои отцы или я пытались натравить на своих врагов-людей, а вышло, что пострадали все. Я так больше не собираюсь делать. Если бы я мог менять события, произошедшие в прошлым, я бы и то, и другое бы изменил. Но всё, чем я мог загладить свою вину, это помочь выжившим в той катастрофе восстановить общество, инфраструктуру и экономику. И то не сразу, а когда все забыли, кого винить, иначе бы просто не приняли бы даже моих попыток компенсировать хотя бы частично этот урон. Навам по большей части нет дела до реальности, как и существам из неё нет дела до межпространства. Поэтому с навами можно найти общий язык и общие цели, особенно если путешествуешь через навь, чтобы добраться куда-то на далёкую планету или в другую вселенную. Но подлецов среди навов даже побольше, чем среди дарканцев и людей. Изобретатель Чёрного Огня однажды потратил на энергию для удара по навам души и тела почти всех жителей своей деревни. Убийцы навов и «защитники спокойствия разумных миров Порядка» бывают такими же негодяями. Не было бы негодяев — и войн бы таких не было. И даже поводов их начинать. Всё, что мы можем делать, это становиться умнее, чтобы решать конфликты более правильным способом. С того момента, как из-за меня уничтожили Брамбург, прошло семьдесят лет. Я надеюсь, что я за столь большой срок я поумнел достаточно… или хотя бы в сколь-нибудь значимой мере поумнел. И тем более смогу развивать себя и помогать другим с твоей помощью. Так или иначе, теперь ты знаешь, почему я постоянно чувствую груз вины на себе, хотя внешне и не произвожу впечатление злодея — я отторгаю собственные детские безумные поступки. И если ты не сможешь принять меня полностью — я прекрасно тебя понимаю, потому что не принимаю себя полностью сам. А если сможешь принять — значит, моё зло уже не имеет над нами власти, и я начну наконец творить добро вместо искупления ошибок прошлого. Мне теперь будет стыдно не только перед собой, но и перед тобой, любимая, если я снова стану жестоким глупцом. Обычно от любви глупеют, но я, наоборот, начал умнеть и взрослеть. Без тебя бы я точно испортился бы безнадёжно и продолжил бы бродить по островам, пока не помер бы от диких зверей, разбойников, демонов или собственной неосторожности. Ты защищаешь меня уже тем, что близка мне.