Заставив Аллейна поклясться в том, что полиция его ни в чем не подозревает, Тревор весьма красноречиво и очень подробно повторил рассказ о своих проделках в опустевшем театре, однако, дойдя до того момента, когда он, находясь в бельэтаже, услышал в отдалении телефонный звонок, не захотел или не смог продолжить повествование.
— Больше я ничего не помню, — с важностью сказал он. — Я потерял сознание. Я получил сотрясение мозга. Доктор говорит, что я был в ужасном состоянии. Послушайте, шеф, а куда я упал? Как все было?
— Ты упал в партер.
— Да ну!
— Правда.
— В партер! С ума сойти! По почему?
— Именно это я и хочу выяснить.
Тревор скосил глаза в сторону.
— Старый Генри Джоббинс меня прищучил? — спросил он.
— Нет.
— Или Чаз Рэндом?
На лице Тревора появилось выражение тайного злорадства, которое, словно отвратительное родимое пятно, портило хорошенькую физиономию мальчика. Тревор хихикнул.
— Чаз от меня на стенку лез. Послушайте, шеф, это Чаз меня уделал, точно вам говорю. Я его достал так, что он света белого не взвидел.
Слушая Тревора, Аллейн машинально отметил про себя, как сквозь тонкий слой дрессировки, полученной в театральной школе, пробивается неистребимая натура уличного мальчишки. Как бы Тревор старательно ни артикулировал гласные, как бы четко ни произносил согласные, Аллейну все равно слышалось «га-а-рю… тэ-ак… шта…». Смысл речей заглушал правильную дикцию.
— Кое-кто из труппы придет навестить тебя, — сказал Аллейн. — Им нельзя надолго задерживаться здесь, но все хотят пожелать тебе скорейшего выздоровления.
— Буду рад, — снисходительно признался Тревор. Он был чрезвычайно доволен собой.
Аллейн еще немного побеседовал с мальчиком, внимательно наблюдая за ним, затем, сознавая, что задуманное мероприятие может окончиться весьма плачевно, сказал:
— Послушай, Тревор, я хочу просить тебя о помощи в очень сложном и важном деле. Если мое предложение тебе не понравится, мы оставим тебя в покое. Но с другой стороны…
Он умолк. Тревор с заносчивым видом посмотрел на него.
— Кто не рискует, тот не пьет шампанского, — развязно произнес он. — В чем проблема, шеф? Вперед, поехали.
Через десять минут стали появляться посетители, их встречал Перегрин Джей. Накануне Аллейн предупредил его: «Скажите им, что Тревор хотел бы увидеться с каждым на несколько минут, и установите очередность. Соберите их всех в холле в конце коридора».
Посетители принесли подарки.
Первым вошел Уинтер Морис с коробкой глазированных фруктов. Он положил ее на столик и затем встал у изножия кровати. На Морисе был шерстяной костюм в черную и белую клетку и темно-красный галстук. Волосы, аккуратно подстриженные, завивались на лбу и за ушами. Склонив голову набок, он глядел на Тревора.
— Ну-ну, — произнес он. — Наша звезда поправляется. Хорошо быть знаменитым, правда?
Тревор отвечал томно и величественно, но не прошло и пяти минут, как он упомянул о своем агенте, который непременно свяжется с мистером Морисом по поводу компенсации и проследит, чтобы все было в порядке.
— Ну вот, будешь ты еще и об этом беспокоиться, — сказал Морис, уклончиво поглядывая на Тревора. — Мы сделаем все как надо.
— Надеюсь, мистер Морис, — ответил Тревор. Он положил голову на подушку и прикрыл глаза. — Чудно, каким я слабым стал. Ну да это долго не продлится. Мои врачи ходят с такими серьезными физиономиями. Чудаки.
— Ты словно играешь конец первого акта, — сказал Морис. — Но я не должен тебя утомлять.
Он на цыпочках отошел от кровати и, проходя мимо Аллейна, подмигнул — тяжелое белое веко опустилось на глаз.
Джереми Джонс сделал миниатюрные фигурки персонажей пьесы и укрепил их на крошечной сцене.
— Какая красота, — сказал Тревор. — Ох, мистер Джонс, вы не пожалели времени. Положите на столик, пожалуйста.
Джереми поставил игрушку на столик. Тревор смотрел ему в лицо.
— У вас такие ловкие руки, правда, мистер Джонс?
Джереми подозрительно глянул на него, вспыхнул и сказал, обращаясь к Аллейну:
— Я не должен задерживаться.
— Не уходите, — попросил Тревор. — Пока.
Джереми неловко переминался с ноги на ногу, искоса поглядывая на Аллейна и не зная, о чем говорить с больным. Перегрин постучал в дверь, открыл ее, увидев друга, извинился и снова вышел в коридор.
— Я хочу поговорить с мистером Джеем, — заволновался Тревор. — Немедленно! Позовите его обратно.
Джереми вернул Перегрина и, кивнув Аллейну, воспользовался возможностью сбежать. Перегрин был без подарка, поскольку сделал подношение раньше.
— Послушайте, — начал Тревор. — Чего стоит этот малый? Мой дублер. Он играет сегодня вечером?
— Да, с ним все в порядке, — ответил Перегрин. — Роль знает назубок и, похоже, будет выглядеть вполне прилично. Не беспокойся.
Тревор гневно уставился на него.
— А как насчет афиш? Что будет стоять в программках?
— В них будет подписано: «По причине болезни Тревора Вира роль исполняет…» Ну ты знаешь.
— Что пишут в прессе? Мне на дают газет, — ворчливо жаловался Тревор. — И куда только мой агент смотрит? Мама говорит, что мне специально не приносят газеты, не хотят, чтобы я их увидел. Послушайте, мистер Джей…
— Тебе дадут газеты, — вмешался Аллейн.
Перегрин подождал, пока войдет Чарльз Рэндом.
— Если я вам понадоблюсь, — обратился он к Аллейну, — я в коридоре.
Рэндом принес несколько сомнительного вида комиксов.
— Зная твои литературные вкусы, — сказал он Тревору. — Хотя я их не одобряю.
Тревор указал на столик. Когда Рэндом приблизился, мальчик принял лукавый вид.
— Правда, мистер Рэндом, — протянул он, — не стоило так беспокоиться.
Они уставились друг на друга. Рэндом стоял совсем близко от мальчика, он был сдержан, замкнут и насторожен. Тревор взирал на него с несколько нахальным видом.
— У тебя синяк на щеке, — сказал Рэндом.
— Ерунда. Вы бы видели остальное!
— Уймешься хотя бы на некоторое время.
— Точно.
Рэндом медленно повернул голову и взглянул на Аллейна.
— Полиция, я вижу, проявляет большой интерес.
— Обычная процедура, — отозвался Аллейн. — Ничего более.
— В классном исполнении. — Рэндом поспешно отпрянул от Тревора, когда тот захихикал и открыл комикс.
— О, здорово! — воскликнул он. — Это про Жах. 3-з-з-йок! — Он погрузился в чтение.
— Ну что ж, — вздохнул Рэндом, — в таком случае я покидаю вас. Если, конечно, — добавил он, — суперинтендант не захочет арестовать меня.
Тревор, не отрываясь от комикса, произнес:
— С полицией никогда не знаешь, правда? Пока, до скорого.
Рэндом направился к двери.
— Поправляйся поскорее, — пробормотал он.
Тревор поднял глаза и подмигнул.
— Да уж не заставлю себя долго ждать.
Открыв дверь, Рэндом столкнулся на пороге с мисс Брейси. Оба одновременно произнесли: «О, привет», и Рэндом добавил:
— Это все больше становится похоже на французский водевиль. Персонажи заглядывают и выбегают. Потрясающий ритм.
Оба рассмеялись с понимающим видом, и Рэндом вышел.
Герти повела себя так, словно никогда прежде не встречалась с Аллейном. Она сдержанно поздоровалась, явно ожидая, что он оставит ее наедине с Тревором. Аллейн вежливо ответил, предложил стул, стоявший при кровати, призвал Тревора обратить внимание на новую посетительницу и отошел к окну.
— Тебе пришлось повоевать, а, милый? — Мисс Брейси подошла к кровати и положила на столик маленький сверток.
Тревор подставил щеку для поцелуя. Их лица приблизились друг к другу, разъединились, и мисс Брейси опустилась на стул.
— Я не буду долго сидеть, тебя нельзя утомлять, — сказала она. Герти казалась вполне спокойной, и лишь время от времени дергавшийся уголок рта заставил Аллейна предположить, что перед визитом она прибегла к укрепляющему средству. Она вежливо справилась о здоровье Тревора, и тот с энтузиазмом поведал, как он себя чувствует и что принимает. И с важностью отметил, что это самое тяжелое сотрясение мозга, какое когда-либо в этой больнице видели.