Он порывисто распахнул дверь, но не хлопнул ею, а закрыл, не торопясь и позволив присутствующим ощутить всю силу его гнева.
— Как эффектно, — пробормотал Тревор, зевая над комиксом.
В коридоре послышались аплодисменты, ругань и быстро удаляющиеся шаги.
Аллейн открыл дверь и обнаружил Гарри Гроува, негромко хлопающего в ладоши, и Маркуса Найта, шагающего прочь по коридору.
— Ну разве он не великолепен? — сказал Гарри. — Честное слово, вам следует признать свое поражение. — Он вытащил пакет из кармана. — Детская рулетка. Пусть Тревор вычислит способ, как разбогатеть. Это правда, что вы устроили нечто вроде парада с целью опознания?
— Можно и так сказать, — согласился Аллейн.
— Вы полагаете, — продолжал Гарри, меняясь в лице, — что этот несчастный, но надоедливый мальчишка вдруг укажет на одного из нас пальцем и провозгласит звонким голосом: «Я все вспомнил. Он убийца».
— Задумка была примерно такой.
— Тогда я сразу признаюсь, мне страшно.
— Входите и покончим с этим.
— Ладно. Но хочу вас предупредить: пацан вполне способен устроить представление, притвориться, что все вспомнил, и ложно обвинить кого-нибудь. Особенно, — мрачно добавил Гарри, — если речь идет обо мне, потому что он знает, что, пригвоздив меня к позорному столбу, получит громкие похвалы и возгласы одобрения от всей команды и капитана включительно.
— Тем не менее рискнем. Входите.
Аллейн открыл дверь и следом за Гарри вошел в комнату.
Тревор снова соскользнул с подушек, провалившись, словно котенок, во врачующий сон. Гарри резко остановился, глядя на мальчика.
— Он выглядит таким милым и симпатичным, — прошептал Гарри. — Можно подумать, что он и вправду такой. Он действительно спит или притворяется?
— Дремлет. Если вы нагнетесь к нему, он проснется.
— Это преступление — будить больного ребенка.
— И все-таки я вас прошу сделать это. У него синяк на щеке, мы все голову ломаем, где он мог его получить. Может, у вас найдутся какие-либо соображения по этому поводу. Взгляните поближе.
За дверью звякнула тележка и покатилась вниз по коридору. На реке раздался гудок баржи. Часы на Биг Бене пробили один раз, перекрывая многоголосый, несмолкаемый лондонский шум.
Гарри положил пакет на столик.
— Взгляните на синяк на его лице. Его закрывают волосы. Отодвиньте их и посмотрите.
Гарри склонился над мальчиком и протянул руку.
За ширмой, стоявшей в углу комнаты, раздался одинокий протяжный звук: «Дзи-и-м-м…»
Тревор открыл глаза, увидел перед собой Гарри и закричал.
Глава одиннадцатая
Представление продолжается
1
Гарри Гроув не доставил хлопот. Когда Тревор закричал, он отшатнулся, побелев как полотно, но, однако, сумел выдавить улыбку.
— Не сомневаюсь в том, что сейчас последует, — сказал он Аллейну. — Вы предупредите меня о моих правах и предложите пройти в ближайший полицейский участок. Не забудьте уведомить Перегрина. Ему надо будет связаться с моим дублером.
И сообразно с порядком, принятым в таких случаях, его увели.
По предложению Аллейна, актеры собрались не в Скотленд-ярде, а в «Дельфине». Здесь к ним впервые присоединился их работодатель, мистер Кондукис. Они сидели в фойе бельэтажа. Внизу, к главному входу, уже начинала потихоньку стекаться публика.
Перегрин вызвал дублера Гарри Гроува, который вместе с новым мальчиком репетировал сейчас за противопожарным занавесом под руководством помощника режиссера.
— Полагаю, будет справедливо, — начал Аллейн, — если вы услышите подробное объяснение тому, что случилось в субботу вечером, поскольку каждый из вас так или иначе оказался втянут в это дело. Факты, на мой взгляд, таковы. Должен заметить, что Гарри Гроув в основном подтвердил их.
Гроув вышел из театра вместе с мисс Мед и ее друзьями, сказав, что отправится в Кэнонбери за гитарой. На самом деле он заранее принес гитару в театр и спрятал ее в шкафу для щеток в бутафорской комнате, где она и была обнаружена непозволительно любопытным Тревором. Гроув сел в свой открытый спортивный автомобиль, проехал один квартал и оставил машину в проезде Фипсов. Он вернулся в театр через дверь в пивном входе. Мистер Морис и мистер Найт еще не ушли, и дверь была открыта. Возможно, его видел Джоббинс, но не придал его появлению значения, поскольку Гроув часто заглядывал в кабинет администрации, справиться, не звонили ли ему. Мисс Брейси его не видела, она приняла за него Джоббинса, поскольку тот был в пальто Гроува.
Гроув переждал в укрытии неудачную попытку поймать Тревора, а когда все стихло, решил, что в театре никого не осталось, кроме Джоббинса. В одиннадцать часов он набрал свой собственный номер и довольно скоро положил трубку, дабы у его беспокойного соседа создалось впечатление, что на звонок ответили.
Видимо, он испытал шок, когда услышал, как Тревор, продолжая дурачиться, щипнул гитарную струну. Именно этот штрих в ваших воспоминаниях, Джей, навел меня на мысль, что Гроув не поехал за гитарой к себе домой, потому что инструмент уже был в театре. Секунду спустя он услышал, как хлопнула дверь служебного входа, и решил, подобно мистеру Джею, мисс Данн и Джоббинсу, что Тревор ушел. Но Тревор, потихоньку прокравшись назад, тоже прятался в зале, подглядывая и прислушиваясь. Он видел мисс Брейси внизу. Позже, по его словам, он заметил Гроува и начал следить за ним, как герой из его любимых комиксов. Он рассказал, как Гроув прокрался к шкафу со щетками, взял гитару и, промелькнув тенью по боковому проходу, положил инструмент наготове в нижнем фойе. Видимо, по неосторожности он задел струну, и она зазвучала.
Перегрин издал короткий возглас, но, когда Аллейн посмотрел на него, сказал: «Нет, ничего, продолжайте».
Аллейн продолжил:
— Оставив гитару, Гроув вернулся к лестнице, ведущей со сцены в бельэтаж, поднялся по ней и выждал до полуночи, притаившись в верхней ложе. И все это время Тревор следит за ним, выглядывает, вынюхивает.
В полночь Джоббинс покинул пост под реликвиями и пошел вниз звонить в полицию и пожарным. Гроув бросается к панели в стене, открывает ее и, пользуясь фонариком, набирает комбинацию. После того, как сейф был установлен, и до того, как в него положили реликвии, в театре много говорили о его надежности и, разумеется, о коде и ключевом слове. В этот период сейф не охранялся, и думаю, Гроув немало поэкпериментировал после репетиций в поисках нужной комбинации.
Уинтер Морис стукнул кулаком по лбу и застонал. Маркус Найт воскликнул: «О боже!»
Он открыл сейф, вынул подставку с ее содержимым и только тогда сообразил, что нажал на кнопку, с помощью которой раздвигаются стальные дверки и зажигается внутренний свет. В этот момент Тревор, подкравшийся довольно близко (как и ко мне в то утро, когда устанавливали сейф), произнес в своей любимой манере: «3-з-з-йок. Жах».
Гроув, должно быть, пережил кошмарные мгновения. Он обернулся, увидел мальчика, стоявшего в темном бельэтаже, и бросился в фойе, прижимая к груди добычу. Однако там он обнаружил, что Джоббинс бежит вверх по лестнице, намереваясь перехватить его. Он толкнул постамент с дельфином, который упал на Джоббинса. В это время из бельэтажа вышел Тревор и увидел лежащего окровавленного Джоббинса. Тревор до сих пор не слишком в этом уверен, но ему кажется, что он закричал. Гроув погнался за ним, мальчик помнит, как бежал по центральному проходу бельэтажа. Гроув настиг его внизу. Тревор говорит — и, наверное, это правда, — что он выхватил подставку у Гроува и сбросил ее вниз, прежде чем Гроув успел ее отнять. Последнее, что он помнит — лицо Гроува, нависшее над ним. Сегодня утром Тревор опять увидел с близкого расстояния лицо человека, напавшего на него, и это зрелище в сочетании с одиноким звуком гитарной струны, произведенным моим коллегой Фоксом, который скромно прятался за ширмой, восполнили пробел в памяти мальчика.