Нет, это не была любовь. Это была война, война бес правил. Ссоры, обиды, унижения, ругань на показ, слёзы, долгие поцелуи и мир которого жаждали два гордых сердца. Они оба пылали пересекаясь случайно, но отводили глаза, что бы никто не узнал и никто не увидел. Но не могли и крали у себя же крупицы счастья: взгляд, поворот, жест, легкое прикосновение. А вечерами… целовались в подъезде, любуясь друг – другом… это было их время, их молитвы губами, их маленькое тайное счастье. Мир, в котором были лишь двое, где не нужно даже слов. Ведь пела душа, сливались звуки в унисон, и казалось на двоих у них она одна. Они упивались друг другом, дыша в поцелуе, так что губы горели но не говорили, лишь только смотрели.
А потом. Она увидела его с другой и поняла почему. Причину двухлетнего тайного счастья. Почему, не могла подойти к нему, взять за руку, поцеловать. Потому что была не одна такая. О, мальчишки, как больно вы можете ранить девичье сердце. Как глубоко вонзить острие разочарование, туго обтянув сердце терновым венком.
Но, парадокс! Тут рождается она. Когда её не ждут ни он, ни она. Любовь приходит сама. Она не сучится в двери, она их распахивает. Она не дурманит мысли, она ими овладевает. Она не порыв воздуха, она не даёт им дышать. Она боль, слезы, сумрак бессонных ночей. Разум шепчет одно, сердце вторит другое. Нет писать больше сил, все тетради в огонь. Миг последний, глаз голубых океан, превратила судьба в взгляд медузы Горгоны. Сердце в камень. Она не пишет стихи до сих пор. А он… он, их каждую ночь читает.
***
Время шло по своим законам. Таял снег, кругом но не в сердце. Каждый раз прикасаясь взором она читала, а он говорил ей. Говорил, что любит сильно, говорил, что не прав он был в тот день. Но она отводила взгляд свой с камнем в сердце прочь уходила. Он бы мог подать свой голос, крикнуть в след что в душе таилось, но молчать было проще слова, что сказать так и не решился…
***
Так могло продолжаться вечно. Недомолвки и переглядки. Вырванные мгновения, украденные у самих себя. Им мешала лишь гордость. Скалой разделила два сердца. А в них… а в них пустота.
Она ненавидела ночь. Закрывая глаза каждый раз видя его лицо. Пальцы в лучах фонаря рисовали любимые черты. В мыслях мерцали островки ушедшего счастья. Память – нет более жестокого врага. Счастье – сокровище которое хранить, увы мы не умеем. А впереди лишь пустота кромешной ночи тишина, где образ тот же душу греет.
– Но как забыть тебя – невольно вслух произнесла она.
– Никак, – ответил он – ведь и тебя я не забуду.
– За что?
– Да, просто так, пустяк!
– Но как пустяк, ведь это очень больно.
– Я так хотел.
– Ты так хотел убить меня?
– Хотел понять!
– Но что, не понимаю?
– Хотел понять, любила ли меня.
– Зачем же так, ведь я теперь страдаю.
– Я тоже, милая, прости.
– Но как простить, ведь я не понимаю.
– Что понимать, ведь это был пустяк, а ты поверь. и я сейчас страдаю.
Но гордость юности оставила свой след. Она кричала средь ночи «Не понимаю!», «Зачем?» «Как мог так поступить?» и все сильнее сердце обжигало. Он замолчал. В груди его кипел иной пожар тщеславья и призренья. Знать, не чиста в сердцах она была, раз за мое такое поведенье вот так взяла и зачеркнула всё, вот так взяла и отступила. Сожгла мосты, и вроде мне урок, но… так жестоко все же поступила.
ЗВОНОК В НОЧИ
В ночной тишине мелькал огонек. Маленькое, едва уловимое свечение. Легкий ветерок ласкал длинные чёрные локоны вплетая в них клубы выходящего дыма. Звезды холодно смотрели на то как постепенно угасает слепящая мерцанием городская пелена. Ей не спалось. В последнее время она не курила, но сегодня, былая тяга взяла верх.
Перекатываясь с одного бока на другой, она наконец улеглась, наблюдая как свет от багровой луны пробиваясь в щель зашторенного окна дорожкой ложился на пол, под симфонию ветра завывающего в железных откосах, то же желающего проникнуть в дом. Звезды, сливаясь в узоры созвездий нагоняли на город безмятежный сон. Свет играл переливами фонарей пустынных улиц, поднимаясь в высь по лестничным клеткам многоэтажек ближе к звездам.
Недвижимый воздух ночной тишины всколыхнул звук любимой песни. Лениво опустив ноги на холодный пол, она подошла к столу, взяла телефон, но в ответ тишина. Тревога цепью сжала грудь не давая дышать. Карина с удивлением взглянула на экран – ничего. Но казалось это не было сном, она слышала звонок, не уклюже ловила зелёную трубу. Или это был сон? Игра утомлённого сознания. Странный, тревожный, непонятный, стирающий грани реальности.