Той же частью своего сознания он отметил, что они направлялись на юг, так что, вероятно, в сторону Кабула в Афганистане, а не Душанбе в Таджикистане.
Тик-так на заднем плане.
Тактическая часть его разума бесконечно тикала на своих собственных рельсах, независимо от того, какие эмоции вырывались у него на поверхность.
Иногда это беспокоило Ревика.
Это заставляло его чувствовать себя какой-то машиной.
В другие дни это было облегчением.
Когда Балидор больше ничего не сказал, Ревик лишь снова кивнул.
— Если ты ещё раз с ним поговоришь, — сказал он. — Передай Уйе, что я понимаю. Я согласен на эту роль.
Балидор кивнул, сжимая его руку.
— Передам, — ответил лидер Адипана.
Ревик поверил ему.
Когда он снова посмотрел в сторону окна, его взгляд остановился на зеленоглазом мужчине, сидевшем рядом с ним, на том самом, который был в его комнате в монастыре, на том, кого Балидор называл Даледжем. Только тогда Ревик понял, что другой мужчина снова уставился на него, и в его нефритово-зелёных с фиолетовым глазах появилась лёгкая тень недоумения.
Недоумение этого видящего была иным, чем у великана, сидевшего напротив него на противоположной скамье.
Даледжем казался почти раздражённым тем, чего он не понимал.
Теперь в выражении лица мужчины появилось и что-то новое.
Ревик отбросил это, как только оно промелькнуло в его сознании, хотя бы потому, что он не совсем знал, что с ним делать.
Тем не менее, какая-то часть его разума всё равно занесла это в каталог.
Это выглядело почти как ревность.
Глава 5. Возвращение к цивилизации
Они должны были приземлиться в Сан-Паулу примерно через тридцать секунд.
Примерно через двенадцать минут после этого они должны были въехать в аэропорт Сан-Паулу.
Осознание этого привело Ревика в состояние, граничащее с тем, что, как он подозревал, могло быть приступом тревожности.
Он уже плохо отреагировал на Кабул.
К счастью, после Кабула у него была возможность успокоиться.
За время очень долгого полёта на самолёте, сидя с группой разведчиков, чей свет излучал больше тишины, чем шума, даже когда они разговаривали, ему удалось неплохо успокоиться. Ему даже удалось помедитировать на протяжении части полёта, сидя в задней части самолёта.
Он отчаянно нуждался в этом спокойствии.
Он нуждался в этом ещё больше.
Учитывая, как он отреагировал на то, что впервые за пять лет оказался в человеческом городе, Ревик не был уверен в своих способностях справляться с трудностями. Он знал, что в Сан-Паулу будет ещё более многолюдно, ещё более напряжённо, и в ситуации будет задействовано ещё больше людей, игнорирующих его личные границы, чем в Кабуле.
Он также знал, что здесь у него больше шансов быть узнанным.
В рамках работы на Организацию Галейт держал Ревика на Западе, не учитывая редких исключений.
Это означало в первую очередь Северную, Южную и Латинскую Америку, некоторое время, проведённое в Европе, и ещё меньше — в России и на Украине.
Время, проведённое Ревиком в России, было вскоре после окончания Второй Мировой Войны, то есть практически в начале его работы в Организации. В тот период это было больше связано с оперативными приоритетами, и пребывание в Москве длилось всего около года.
Не заявляя об этом прямо, Галейт хотел, чтобы Ревик убрался из Азии.
По тому, что вскользь упоминал его босс, Ревик понял, что Галейт пытался установить некоторую дистанцию между Ревиком и его семьёй.
Сам Ревик счёл эту идею довольно забавной. Между Ревиком и его приёмной семьёй не было никакой любви. Он не стал бы регулярно навещать их, даже если бы жил по соседству… даже если бы в каждой командировке за свою карьеру в Организации он работал в тех местах. Он несколько раз пытался спорить на эту тему с Галейтом, но лидер Организации по какой-то причине был непреклонен. Он хотел, чтобы Ревик был на Западе. Если не считать той первоначальной работы в Москве и командировок во Вьетнам, нога Ревика никогда не ступала в Азию, ни разу за почти тридцать лет.
Ревик не пытался высказать своим новым товарищам ни одного из своих опасений по поводу Сан-Паулу.
Он последовал за ними, практически ничего не говоря.
Но он заметил, что Балидор редко отходил от него.
Он не знал, делалось ли это для его защиты или для того, чтобы убедиться, что он не сбежит при первой же возможности, но Ревик обнаружил, что ценит близость другого видящего. Он заметил, что нечеловечески красивый зеленоглазый видящий с каштановыми и чёрными прядями волос тоже не отходил от него слишком далеко, что также показалось Ревику странно утешающим.