— Броневичок, который шел сзади?
— Он самый. Вас бы при возможности арестовали, а при отсутствии возможности ликвидировали бы, чтобы не отдать конкурирующим структурам. Особенно с риском, что конкретно эта оперативная группа МВД могла работать на врага.
— Пока бандиты гонялись на нами, они никого лишнего не задавили? — спросила Ингрид.
— С вашей стороны было очень гуманно гонять вдоль железных дорог и по промзоне. Конечно, случилось несколько аварий. На пару десятков тысяч побочного ущерба и несколько легких травм. Среди гражданских и милиционеров погибших нет. Но пятерых «гонщиков» вы, считая со Студентом, ликвидировали и еще восьмерых ранили.
— В «Кронверке» погибли официанты и какие-то женщины, — сказал Уинстон.
— Когда я ходил за ленточку корректировщиком, я не думал, что в каждом блиндаже могли быть какие-нибудь местные гражданские шлюхи или слуги, — строго сказал Степанов, — Прислуга врага тоже враги.
— Ваш генерал, который мог бы приказать нас ликвидировать за ущерб гражданским, того же мнения? — спросил Уинстон.
— Да. Я его и цитирую, когда он давал разрешение на «Кронверк». Есть гражданские по нашу сторону фронта, а есть прислуга врага.
— Жестко, — сказал Колоб, — Как на войне.
— Вы тут сильно расслабились, если думаете, что война вас не касается, — ответил Степанов по-настоящему жестко, — Если думаете, что война это что-то на том конце страны, а у вас тут мирное время.
Колоб не нашелся с ответом. Может быть, вспомнил слова Уинстона о том, что когда государство ведет войну с внешним врагом, преступность это как бы второй фронт.
— В итоге вы получили, что хотели? — спросил Уинстон.
— Результат превзошел ожидания. Обком со всеми уликами наш. МГБ опоздало, мы успели подтянуть подкрепление и не отдали им объект. Чуть до перестрелки не дошло, решалось на уровне генералов. По последствиям читайте газеты, — улыбнулся Степанов.
— Там прямо все-все будет? — скептически спросил Колоб.
— Остальное между строк. Если коротко, то зачистка ждет Ленинград и Мурманск. Следственные мероприятия идут по всему Скандинавскому военному округу и в Москве.
— А чистота рядов? — спросила Ингрид.
— Мы не только прикрывали вас в поле. Наши сотрудники с самого начала операции сидели на АТС города и ставили на прослушку абонентов, которых вы упоминали. Ждали, что в нештатной ситуации они перейдут с маляв и устных сообщений курьерами на звонки. Потом ставили на прослушку абонентов на той стороне. Записали суммарно на больше двухсот лет заключения.
— Поздравляю.
— Спасибо.
— Куда мне теперь? — спросил Колоб, — Вылечите и выпустите? Или в расход?
— Сам как думаешь? — ответил Степанов.
— Хотели бы в расход, добили бы давно. Если выпустите, то с братвой будет тяжело объясняться, почему я живой.
— Наши отряды, ох отборные. И те, кто нас любит, всё смотрят нам вслед…
— Только ты глянь на образа, а лики-то черные. И обратной дороги нет, — продолжил Колоб, — Ты на что намекаешь?
— Час назад я говорил с одногруппником по училищу. Он работает в Эфиопии. Там есть православный монастырь, и настоятель иногда просит помощи в деликатных делах. Поедешь в Африку?
— Я не буду на вас работать. Ни в каком виде.
— Я тоже так говорил, — сказал Уинстон.
— Не надо. Будешь послушником в приходе, — сказал Степанов.
— Что я там буду делать?
— Решать вопросы. Своими силами. Не обращаясь к нам.
— А если я вас сдам? Все ваши планы?
— Кому? Милиции или МГБ? Или блатным?
— Хм…
— И как ты из всех ваших приключений вырежешь себя, любимого?
— Хм… Да черт с вами. Лучше уж снова в Африку. К потным женщинам и теплой водке. Какие вопросы-то решать?
— Говорят, там японцы возят опиум на подводных лодках — невидимках.
Колоб дико заржал, схватился за грудь и скривился от боли. У Уинстона тоже закололо под ребрами, и только Ингрид искренне отсмеялась без болевых ощущений.
— Может быть, вашу историю экранизируют французы. Вместо Ленинграда будет Париж, вас сыграют Депардье, Бельмондо и Софи Марсо, хотя она и совершенно не похожа, — сказал Степанов, — Теперь попрощайтесь. Скорее всего, вы больше никогда не встретитесь.
Уинстон подошел к Колобу.
— Прощай друг. Ты отомстил, я немного поучаствовал. Что в процессе военным помогли, так тебе с самого начала понятно было, что удар по японцам в их интересах. Никогда не бывает так, что ты единственный враг твоих врагов.