Далее неизвестные представились Рашидову. Настроение последнего изменилось. Дав слово офицера вернуться вместе с семьей к гостинице «Варшава», он быстро откланялся своим землякам.
...В ожидании Рашидова «болгарские туристы» Петцет, Делибей и Надырхан опорожнили последнюю бутылку шампанского. Петцет начал нервничать. «Неужели случилось что-либо с полковником польского генштаба?» — думал он.
— Делибей, ну где же ваш земляк? — раздраженно спросил Петцет.
— Для меня слово офицера и дагестанца — закон, герр обер-лейтенант, — обиженно ответил Делибей.
— Господин Делибей, этот закон уже нарушен! Мы ждем Рашидова больше двух часов после обусловленного срока, — пришел уже в ярость сотрудник абвера.
Спустя полчаса Петцет и сопровождавшие его участники беседовали с соседом Рашидова по квартире. Тот сообщил, что Рашидов попрощался с ним и вместе со своей семьей выехал на Варшавский аэродром... Делибей и Надырхан опустили головы. Несмотря на ругань, исходившую от Петцета в их адрес, они молчали, как будто набрали воды в рот.
...Через два дня участники провалившейся операции, за исключением Надырхана, сидели у Канариса. Адмирал, обычно спокойный, на этот раз вышел из себя.
— Вы знаете, господа, кого вы упустили? Кто из вас за этого польского офицера ответит перед фюрером? У меня только одна голова, и я не намерен распроститься с ней.
— Герр адмирал, мы разыщем Рашидова, — осмелился заговорить Делибей.
— Дорогой Делибей, — с иронией оборвал Канарис, — вряд ли вы сможете перехватить его. Рашидов — птица высокого полета, и он без пересадки перелетел в Лондон, об остальном спросите теперь у джентльменов из СИС...
— Мы можем завлечь его в Париж через Хараева, — вставил Петцет.
— Петцет, не принимайте сотрудников «Интеллидженс Сикрет Сервиса» за дураков, — злобно ответил адмирал. — А вот у нас они, к сожалению, есть. Иначе не стали бы доверять словам офицера штаба воюющей с нами страны. Позор! Позор, господа!
Участники провалившейся операции опустили головы. Особенно переживал Делибей, по вине которого, в основном, произошел провал. «С немцами нельзя шутить, — думал дагестанец, — они еще могут избавиться от меня, передав в руки турок. В лучшем случае прекратят субсидию, тогда думай, как жить в столице «третьей империи».
Мысли Делибея прервал Канарис. Адмирал напомнил собеседникам, что если германская военная разведка «Абвер» в 1919 году, в период ее создания, означала «Отпор», «Защита» и «Оборона», то в новых условиях к этим словам следует прибавить и «Наступление», и он как начальник абвера требует, чтобы его сотрудники оправдывали доверие фюрера, который считает армейскую разведку своей правой рукой. Закончив пространную речь, Канарис встал и вытянул правую руку:
— Хайль Гитлер!
Глава седьмая
МАНШАЛЛА И НУСРЕТ
1
Маншалла приехал в Тебриз. Он остановился в одном из городских ночлежных домов. До этого Маншалла проживал в городе Бендер-Шахпур, а теперь он в центре иранского Азербайджана в поисках работы. Наконец, никуда не устроившись, он решил выехать в северные районы страны. На шестой день прибыл в иранское село, расположенное на берегу реки Аракс. Теперь Маншалла превратился в нищего и целыми днями, не спеша, расхаживал по селу, занимался попрошайничеством.
Еще в пути следования в село он продал одному иранцу свой костюм и надел старую крестьянскую одежду. Последние туманы[5] он давно израсходовал и теперь жил за счет подачек от жителей села. Иногда Маншалла за кусок хлеба работал у какого-либо крестьянина.
Однажды поздно вечером, сидя в чайхане, он прислушивался к беседе двух иранских азербайджанцев, договаривающихся о переходе государственной границы. Хотя они говорили намеками, Маншалла понял, о чем шла речь. Он подошел к их столику и сказал, что у него нет денег расплатиться за чай. Один из азербайджанцев, обратив внимание на оборванную одежду Маншаллы, дал ему туман и поинтересовался его судьбой. Добродушный взгляд нищего и его печальный рассказ о своих скитаниях вызвали сочувствие. Они пригласили Маншаллу к своему столику и заказали ему сладкий чай и чурек с сыром. Тот с жадностью набросился на еду. Насытившись, Маншалла немного повеселел. Беседа между ним и азербайджанцами приняла более доверительный характер.
— Брат, долго ли ты думаешь жить такой жизнью? — спросил один из азербайджанцев.
— А что мне остается делать, кардаш[6], — ответил Маншалла. При этом он так посмотрел на собеседника, как будто ожидал от него какого-либо совета по облегчению своей горькой и безрадостной жизни. Это окончательно подкупило азербайджанца и его товарища.