Соседи со мной не здороваются и угрожают написать куда следует.
Не знаю, уважаемый директор, куда напишут они, а я решил обратиться к Вам. Чтобы в случае чего Вы защитили меня. А еще очень прошу выслать мне хоть одну баночку нежинских огурчиков. Помню, маленькие такие были, корнишончики. Думаю, что. хоть у Вас они еще есть. Поскольку в наших магазинах я их почему-то давно не видел и мои дети говорят, что маленьких огурчиков вообще не бывает.
С уважением к Вам — любитель огурцов П. С. Киященко.
АНШЛАГ
Христофор Борисович Чичикало так артистически вошел в кабинет директора театра, что тот ему даже зааплодировал:
— Прекрасно, маэстро! Прекрасно! Прошу! — предложил он гостю мягкое кресло. — Вы, если я правильно понял, хотите играть в нашем театре? Но зачем же даром тратить свой талант?
— Что, вакансии уже нет? — вскочил Чичикало, будто на него кто-то вылил ведро воды.
— Вакансия есть… Вот только… оправдаете ли вы наши надежды? — прищурив глаз, посмотрел на него директор.
— Оправдаю… Моя фамилия Чичикало. Обо мне в газетах писали, — поспешно начал рассказывать актер. — В конкурсе на лучшего Отелло первое место занял. Быстрее всех свою Дездемону… гм… — и Чичикало крепко сжал пальцы.
«Фамилия знакомая», — задумался директор.
— С успехом исполняю как мужские, так и женские роли…
— Угу, угу, — думал о чем-то своем хозяин кабинета.
— Даже в роли статуи Геракла в одном спектакле выступал…
— Так, так…
— Владею чревовещанием, имитирую голоса животных, зверей и насекомых…
— А в «Плодоовощторге» из ваших родственников никто не работает? — вдруг посветлело лицо директора.
— Тетушка, — растерянно ответил Христофор Борисович, который не ожидал такого прозаического вопроса.
— Это прекрасно! — еще больше обрадовался директор.
«Да, прекрасно, — быстро сориентировался Христофор Борисович. — Вот куда он клонит. Бананчики, помидорчики, арбузики, огурчики…»
— И искусство, наверное, любит? — поинтересовался директор.
— Любит… как Джульетта — Ромео, — не захотел его огорчать Чичикало.
— Это мне нравится, — потер ладони директор.
«Помидорчики нравятся в январе-феврале», — печально вздохнул Чичикало и, подумав, молвил:
— У меня, кстати, дядя на станции технического обслуживания автомобилей работает.
— Да что вы говорите? — аж всплеснул руками от радости директор. — Это чудесно!
— Слесарь наивысшего разряда.
— И тоже, конечно, любит театр?
— Как и я, жизни своей без него не представляет, — соврал Чичикало и подумал: «Коленвалы и крестовины тебе нужны, а не его любовь».
Христофору Борисовичу ужасно хотелось устроиться на работу в театр, и, напрягши память, он изрек:
— А племянница моя официанткой в ресторане «Липки» работает.
— Это там, где всегда лосятина есть? — уточнил директор.
— Там…
— Думаю, она к театру не безразлична?..
— О чем речь! Театралка, да еще какая! Принимает активное участие в ресторанном драмкружке.
— Это мне нравится.
«Лосятина, наверное, еще сильнее».
Директор что-то записал в блокнот и вопросительно посмотрел на Чичикало. Мол, ну кто там у тебя еще, голубок?
«Неужели ему этого мало?» — подумал Христофор Борисович. Хватит! А то потом только и услышишь: «Ну, как там поживает наша тетушка? Какими овощами может порадовать служителей Мельпомены?» или: «Как там ваш дядя, еще не достал мне импортные свечи к «Ладе»?»
.— Мало! — молвил директор после некоторой паузы.
«На широкую ногу живешь!» — прорычал в душе Чичикало, но своевременно погасил внутренний гнев и сказал:
— Это еще не все. Племянница на железнодорожном вокзале работает, двоюродный брат в троицких банях массажистом: из семидесятилетних дедов парубков делает.
— О-о-о! — директорская ручка забегала по блокноту. — Продолжайте, продолжайте!
— Свояк спасателем на пляже. Профессия хоть и не совсем, как говорят, дефицитная, но всякое в жизни случается.
— Так-так, — закивал директор.
— А этого свояка племянник работает сантехником. У него даже музыкальные краны есть. Открываешь, а оттуда музыка Баха льется…
— И все?
— Нет, еще Паулс, Чайковский, Пахмутова. Репертуар составляет заказчик…
— А вода хоть оттуда течет? — прекратил писать директор.
— А как же! Само собой понятно. Но булькает по нотам.
— Я в восторге!
Когда Чичикало вспомнил почти всех родственников и по линии жены, директор полистал блокнот, а потом молвил:
— Вы нам, Христофор Борисович, подходите. Думаю, что уже завтра сможете выйти на сцену. Значит, так, — директор достал со стола второй блокнот, — родственники Волкотрубовой занимают с шестого по восьмой ряд, Капшученка и Калистратенка — с восьмого по двенадцатый, а с двенадцатого по пятнадцатый — Моргульца, дальше — Варенька, Балюка, Флейшмахера, Самусыка… А ваши — с тридцатого по тридцать третий ряд. Думаю, явку вы обеспечите. Сами же говорили, что ваши родственники — заядлые театралы. Итак, с завтрашнего дня у нас наконец-то не будет ни одного свободного места. Теперь у нас полный аншлаг! — и директор крепко пожал руку растерянному Чичикало.
— Вася, пора домой, сматывай удочки!
— А я еще не разматывал…
АВТОГРАФ СОКРАТА
Не понимаю я людей, днями толкущихся у книжных магазинов. Вынюхивают, что, где, когда будут давать. Месяцами стоят в очереди, чтобы оформить подписку на полное собрание… А мой одноклассник Григорий Жабоед, или, как он себя называет, Жорж Жабо, никуда не ходит, ни в каких очередях не стоит, а таку-у-ую библиотеку имеет!
Как это ему удалось? Я тоже сначала никак не мог понять. Зашел однажды к нему в гости и остолбенел. Полки по всем стенам сверху донизу.
А он еще хвалится:
— К тому же, — говорит, — все книги у меня с автографами.
— Неужели? — не поверил я. А потом взял с полки одну книгу, вторую… Действительно, все с автографами: «Почитателю моего таланта Григорию Жабоеду. С уважением. Автор.»
— Ну, Гриша, — говорю, — молодец. Никогда не думал, что ты в писательских кругах бываешь.
— А кто тебе сказал, что бываю?
— А как же автографы?
— Надо иметь голову на плечах, а не тыкву, — иронически улыбнулся Григорий. — Хочешь, через год и у тебя такая библиотека будет? Знакомые лопнут от зависти.
— Да у меня, — говорю, — и зарплаты не хватит на эти книги.
— Не волнуйся, деньги только на конверты понадобятся.
— На какие конверты?
— Ну и чудак ты, ей-богу. Надо хоть немного думать. Мозгами туда-сюда ворочать. Конверты нужны для писем. Покупаешь пачку конвертов и справочник писателей с адресами. Потом берешь «болванку»… Куда же это я ее положил? Один книголюб мне дал… Да вот она. Значит, переписываешь ее на чистый лист бумаги, только фамилии писателей подставляешь. Например: «Многоуважаемый Иван Степанович! Я, такой-то — ставишь свою фамилию, — очень люблю читать Ваши талантливые книги. Вечерами всей семьей читаем и перечитываем их…»
— Но я же холостяк!
— Спокойно! Откуда писатель знает, женат ты или нет? Пиши: «с семьей, семья — восемь человек…» Но это уже, как говорил один мой знакомый, лирическое отступление. Словом, пишешь: «Ваш неповторимый и могучий талант заставляет трепетать, любить, мыслить… Вы живой классик! Но, к сожалению, Вашу последнюю книгу я не смог приобрести в магазине. Был бы очень благодарен, если бы Вы прислали хотя бы один экземпляр. У меня уже и соседи спрашивали, нет ли Вашей последней книги. Они тоже почитатели Вашего яркого таланта. Желаю Вам здоровья и творческих успехов в нелегком писательском труде. С уважением. Подпись». Ясно? Через неделю книга у тебя на столе. Точнее, на книжной полке. Я в день по десять писем отсылал — и вот видишь… Библиотека.