Легче, а точнее сказать, бездумнее всех переносил торможение Соколов. Он был одним из тех людей, у которых глубокая болтанка, чередование периодов невесомости и переменных нагрузок не вызывало ни головокружения, ни тошноты, но зато приводило в состояние своеобразной прострации. Он совсем потерял представление, где верх, где низ, в голове не было ни единой мыслишки, а вокруг кипел весёлый, разноцветный мир. Только при особенно резких бросках корабля он радостно и бездумно, как птичка, вскрикивал, но не вслух, а про себя: «Эх, как! Вот как!» Если бы кто-то сказал, что в эти моменты его лицо искажают мучительные гримасы, он бы ни за что не поверил.
Нике было тяжело. Она была выносливой девушкой, но болтало так крепко, что её скоро начало мутить. Всю силу воли она сосредоточила на том, чтобы не расклеиться. Какой стыд, если ей будет плохо! Это сильнейшее, хотя и пассивное напряжение воли, надёжно оберегало её от размышлений о случившемся, а стало быть, и от страха, который неизбежно приходит к бездействующим, но понимающим. Это было великое благо, о котором она и не подозревала, борясь со своей дурнотой.
Этого блага, увы, не было ни у Виктора, ни у Игоря. Они отлично владели собой, все видели, все понимали, всеми своими чувствами ощущали, что происходит с кораблём, но никак не могли повлиять на его судьбу. Они могли только следить за тем, что делают другие, а другие ведь часто делают не так, как хотелось тебе! Особенно трудно было активному Виктору. Пока Тимур не включался в подчистку, он кричал Дюку, перекрывая вой двигателей:
— Разве это пилоты?
— Ничего, — хладнокровно бормотал Игорь, — сейчас Тим сработает.
Когда Лорка вывел корабль на грань допустимых перегрузок, Виктор, пилот милостью Божьей, без всяких приборов почувствовал это.
— Да они же развалят корабль!
Из маршевой сотки осталось сбросить лишь около десятка световых скоростей, когда Лорку точно ледяной водой окатили, даже взмокшие волосы шевельнулись на голове: в ровном пронзительном вое двигателя послышались… нет, не сами перебои, но их бледные и все равно страшные тени. Признаки, тени перебоев уловило и чуткое ухо Тимура. Краем глаза Лорка видел, как напряглось его лицо, но это никак не отразилось на работе — подчистка сохранила свою чёткость и филигранность.
Что делать? Лорка знал, что на таком предаварийном режиме двигатель может тянуть неопределённо долгое время, а может и мгновенно отказать. Но надежд на то, что двигатель проработает долго, было мало: Лорка ни на секунду не забывал о капитане Лунце. Надо было рисковать! Надо было во что бы то ни стало ускорить торможение! Стиснув челюсти, Лорка вывел дроссель тяги за вторую защёлку на предельный сверхфорсированный режим. Вой двигателя превратился в истошный визг и вопль.
Федор поймал тревожный взгляд Тимура.
— Надо сбросить тягу, — сквозь зубы выдавил Корсаков.
— Нельзя.
Сбросишь тягу, затянешь время торможения. А ведь у Луниа двигатели отказали почти одновременно!
— Надо сбросить тягу!
— Нельзя! — отрезал Лорка. — Я объясню потом.
Изощрённое в инженерии ухо Игоря Дюка тоже уловило в работе двигателя то, что ещё не фиксировали приборы — первые, медленно прогрессирующие признаки перебоев.
Игорь похолодел, обежал взглядом лица товарищей и опустил веки, чтобы не выдать грубого, животного страха, который сейчас корёжил, ломал, но никак не мог сломать окончательно его самообладание. Каждый человек — хозяин своей судьбы. Красиво сказано! Только не совсем правильно. У человеческой судьбы есть и ещё один хозяин — капризный, переменчивый и всемогущий. Случай! Говорят, он благоволит к сильным духом, благородным и храбрым. Но это не вся правда. Случай благоволит и к хитрым, двуличным, коварным, на то он и случай.
Капризный случай! На чьей ты сейчас стороне?
Глава 19
Когда воющий гул двигателя внезапно оборвался, Соколову показалось, что он вдруг оглох. Несколько секунд он прислушивался к этой пронзительной тишине, а потом открыл глаза и удивился этому процессу — вообще-то он был убеждён, что глаза у него все время были открыты. Посредине операторской стоял Виктор и делал лёгкую гимнастическую разминку. И Игорь разминался, но не стоял, а сидел в кресле. Соколов тряхнул головой — она была пустой, тяжёлой и как-то неопределённо качалась на плечах. И осведомился:
— Все уже кончилось?
Виктор засмеялся, он был свеж и оживлён.
— Кончилось. Рубикон перейдён, Харон оттолкнул свою лодку, оставив нас по ту сторону добра и зла. В чистилище было шумновато, зато рай примерно такой, каким он мне и представлялся.
Заметив, что Ника собирается встать, Виктор удержал её.
— Сидите! И нечего стесняться, новички обычно чувствуют себя много хуже. — Хельг проговорил это искренне, без обычной насмешки или озорства.
Игорь улыбнулся девушке.
— Хотите стакан тонизирующего сока? В начале космической карьеры это средство хорошо помогало мне в подобных ситуациях.
Ника слабо улыбнулась ему в ответ.
— Я и не знаю.
— Выпейте, — серьёзно посоветовал Виктор, — отличное средство!
Дюк, шагая с преувеличенной чёткостью, направился к бару, нацедил стаканчик и обернулся к Соколову.
— А вам, Александр Сергеевич?
— Я уж как-нибудь обойдусь и без сока, — бодро сказал эксперт, храбро поднялся на ноги и вдруг судорожно вцепился в спинку кресла — операторская качнулась и плавно закружилась вокруг него, как детская карусель. Виктор живо подскочил и усадил его обратно в кресло.
Игорь нацедил два стакана сока и подал один Нике, другой Соколову, подождал, пока они выпьют, и с пустыми стаканами вернулся к бару. К нему подошёл Виктор.
— Пожалуй, и нам следует поднять бокалы, а?
— Надо, — серьёзно ответил Дюк, наполняя два других стакана. — Причём, не с соком, а с шампанским.
— Как на свадебном вечере?
— Нет, как на дне рождения.
Они чокнулись. Виктор вполголоса спросил:
— Мы ходили по самому краешку, ведь так?
Игорь взглянул на него с уважением.
— Ты тоже понял, что двигатель начал вянуть?
Хельг залпом выпил тоник и покачал головой.
— Не буду хвастаться, не понял. Просто я видел твоё лицо, коллега.
Игорь усмехнулся.
— А что, был красив?
— Очень. Только слегка похож на покойника.
— О чем это вы там шепчетесь? — подозрительно спросил Соколов.
Виктор обернулся.
— Обсуждаем меню праздничного обеда по случаю благополучного прибытия в пункт промежуточного назначения.
В этот момент в ходовой рубке был закончен финишный комплекс работ и операций по обеспечению безопасности корабля.
— Ещё бы секунд тридцать, от силы минута — и второй двигатель тоже бы отказал, — устало проговорил Тимур и посмотрел на командира.
Лорка старательно вытирал лицо, шею и волосы большим платком, платок был мокрый.
— Вот, — вид у Федора был очень довольный, зеленые глаза лукаво щурились, — а ты хотел, чтобы я сбросил мощность. Послушался бы — разлетелись бы мы, грешные, по всей Вселенной радиоактивной пылью.