— Рвет от нагрузки… — пояснил Петр, падая рядом. Он сам чувствовал, как во время бега к нему не раз подкатывало приторное ощущение тошноты. Каким усилием воли он сдержался неизвестно, а как упал в холодный снег навалилась такая усталость, что идти блевать не хотелось, да и не было сил. Марш по глубокому снегу вымотал диверсантов до полного изнеможения. Сердце набатом отдавалось в ушах, металлическим медным привкусом появляясь во рту.
— Я больше не могу… — Табакин нашел в себе силы дойти до места их лежки и упасть. — Хоть расстреливай, Проша! Сколько б до той Масловки не было бы…
Зубов усмехнулся, приподнялся на локте, отодвигая в сторону пышную ветку ели, закрывающую нас от дороги.
— Вон, она Масловка! Добежали…
Дорога, с которой они свернули, упиралась в довольно крупный поселок, крайние дома которого начинались уже метрах в двухстах от них. На въезде был установлен шлагбаум, возле которого, съежившись в куцей шинельке, бродил солдат в немецком обмундировании. Чуть дальше виднелись грузовые машины, припорошенные снегом, несколько бронетранспортеров. Во многих избах горела керосинка, светились окна, а над печными трубами вился легкий сизоватый дымок. Картина была настолько мирной, непохожей на все, что видели разведчики до этого, так напоминающей дом, что у всех заныло под ложечкой от тоски.
— Сейчас бы на колядки…Да с девками с горы покататься! — мечтательно промолвил Гришка, выразив, наверное, общую мысль.
— У нас такие гулянья под Новый год закатывали… — подхватил Прохор. Каток во дворе заливали.
— Интеллигенция… — хмыкнул Гришка.
Сейчас бы домой. Дед Федька ворчит, словно сломанное радио. Дети играют на огромной русской печи. Рядом Акуля, а ты слушаешь треск поленьев, греешь ладони возле открытой заслонки, попыхивая самокруткой…А за коном воет вьюга, бросая в маленькие окошечки комья мокрого снега, но нет ничего уютнее, чем такой вечер в круги семьи. С ней тебе ничего не страшно, даже лютая метель, разыгравшаяся на улице…
Видение Петра было настолько ярким, что он даже немного согрелся от придуманной им же печки.
— Петро! — его за плечо трепал Табакин, возвращая в суровую реальность из мира грез.
— Петр Федорович!
— Да… — помотал головой Подерягин, сбрасывая наваждение.
— Только как мы определим кто здесь самый главный. Деревня-то большая…Домов пятьсот будет… — поинтересовался Зубов, у которого уже начали закрадываться сомнения, что он поступил правильно, послушав своего солдата. Не кстати вспомнился их давний разговор о ложно патриотизме. Пришла мысль, что может, майор Тополь был прав, и Петр привел их сюда, чтобы сдаться. Но Зубов отмел ее, как недостойную советского гражданина и офицера. Если не доверять тем с кем идешь в разведку…
— А мы сейчас вот у товарища спросим… — Петр понимающе переглянулся с Григорием, поняв друг друга без слов. Тенью скользнул за спину часовому, скрывшись в темноте, приближающегося к деревне леска.
— Что он хочет… — пробормотал растерянно Прохор, непонимающе глядя на двух друзей.
— Сейчас увидишь, лейтенант! — Табакин слепил из мокрого талого снега круглый снежок среднего размера и швырнул в будку часового. Тот моментально вскинулся, сдернув с плеча винтовку, хоть и имел до этого вид скучный, если не сонный.
— Warte? Wer kommt? — воскликнул немец, передергивая затвор ружья. Направляя его в сторону откуда прилетел снежок.
— Чего сказал? — не оборачиваясь, уточнил Григорий, жадно пожирая глазами пространство позади фашиста.
— Стой, кто идет… — быстро перевел Прохор, не сводя глаз с немца, но все равно пропустил тот момент, когда крепкая фигура Петра взметнулась из-за сугроба, подняв облако снега. Подерягин закрыл рот солдата ладонбью, а потом со всего маху рубанул по шее. Тело часового обмякло, винтовка выпала из рук. Немец осел, не доставляя никаких хлопот Петру, который уже оттащил его в то место, где его уже ждали Гришка с Зубовым.
— Ну, вы даете. Петр Федорович… — покачал одобрительно головой лейтенант.
— Не зря же вы нас учили столько времени под Вологдой! — хмыкнул Подерягин, не став говорить, что все это пришло совсем не из-за обучения в полевом лагере, а из накопленного жизненного опыта, когда сходились в деревне улица на улицу. Когда старшие мальчишки постоянно тыкали его дворянским происхождением, и приходилось то и дело вступать в драку.