– Шо я, педерастiв мало бачiв у життя, шоб за Ляшко пiдставлятися? Я з вами. Айда со мной, хлопци, – бросил он своим, и четверо охранников влились в наши ряды.
Толпа ввалилась в главный вход, оставленный этими четверыми открытым. Увидев среди народа своих, да ещё и вооружённых, остальные охранники отступили на второй этаж, чтобы закрепиться выше, а первый мгновенно оказался в руках восставших. Меня вместе со всеми внесло людской волной в фойе здания. Правая рука продолжала крепко сжимать пистолет.
Оказавшись посреди просторного холла, люди растерялись, не представляя, что делать дальше. Часть бросилась в коридоры первого этажа, большинство продолжало топтаться на месте. Из левого коридора выбежал мужчина средних лет с какими-то бумагами, найденными в одном из кабинетов. По-видимому, прораб или инженер-строитель. По крайней мере, он пришёл сражаться в строительной спецовке, что так же, как и военная форма, не мешает резким движениям.
Не знаю почему, но он подошёл именно ко мне. То ли случайно, то ли выбрал самого крепкого на вид из мужчин в зоне видимости.
– Зброя е?
– Ось, – показал я ему своего Макарова с полной обоймой.
Он развернул бумаги на вису.
– Вот поэтажный план здания. Тебе нужно обесточить его, чтобы стало темно. Минус второй этаж – тут электрощитовая. Нужны две пули – одна в замок на двери, другая – в замок на щитке, где главный входной автомат. Найдёшь, который из них?
– Я полгода электриком работал.
– Потом расскажешь свою биографию. Задание понятно? Выконай.
– Есть выполнять задание, – ответил я по старой армейской привычке и устремился в коридор, откуда только что вышел прораб.
Я поехал на лифте, чтобы не встретить по пути никого из охранников, оставшихся верными правительству. Секунды ожидания лифта и езды на два этажа вниз показались мне часом.
Следующий кадр, который я помню: нижние этажи уже захвачены. В конце коридора кто-то из наших парней сидит с гитарой и играет песню про двунадесятый праздник, что по церковному календарю наступил с вечера:
Сын, Дева Мария, за милосердие бывает,
И радость Благовещенья Гавриил провещевает…
Настроение у всех радостно-приподнятое.
А я стою на коленях перед унитазом, потому что у меня сучилась глазная болезнь – блюю дальше, чем вижу.
Враньё это всё, когда кто-то бахвалится, будто бы убить легко. После первого убийства в любом случае ломает. Выворачивает так, что готов вытошнить все внутренности вместе с мозгами.
Когда двери лифта открылись на втором подземном этаже, по другую их сторону на меня таращился испуганный милиционер. Или я первым подниму пистолет, или он первым поднимет пистолет. Я выстрелил раньше. Но, не целясь, промахнулся и попал в ногу, а не в грудь, как хотел. Он упал на пол, но остался в сознании. Хватаясь руками за пробитое бедро, он успел прокричать:
– Подмога! Засылайте подмогу!
Пришлось добить его выстрелом в голову.
А из дальнего конца коридора на его крик уже бежали четыре охранника, вооружённые резиновыми дубинками.
Тут уж я не промахнулся: четыре выстрела – четыре трупа.
И нужно было искать этот злосчастный электрический щиток, чтобы закончить боевую задачу.
А я не мог. Вместо этого я, держась за стену, кое-как дополз до туалета и меня начало выворачивать наизнанку. Мозг отказывался думать любые мысли, кроме одной:
– Я убийца… Я убил пять человек… Убийца… Я…
И как жить дальше после такого?
У меня осталось две пули. Седьмую выпущу в какого-нибудь мента, что заглянет сюда по нужде, а восьмую – себе в сердце. Нет, нельзя. Я помню видение на мосту через Днепр 22 марта. Боец Соколов, хватит нюни распускать! Тебе приказано выжить, и ты обязан выжить. Лучше подумать, где бы ещё патронами для ПМ разжиться – ведь после расстрела электрощитовой их больше не останется.
На этой фразе в моей голове здание полностью погрузилось во тьму. Кто-то проявил типичную для ополчения взаимопомощь и решил задачу с электрическим щитком за меня.
Однако в скором времени мы заняли всё здание и снова включили свет, уже для себя.
Нас попытались централизованно отключить от электростанции, но пророссийски настроенные рядовые энергетики заперли в подсобке украинское руководство, и власть на станции взял сочувствующий нам заместитель главного инженера, так что огни восставшего города продолжали освещать улицы, и каратели не могли пройти незамеченными, если бы они там появились.