Иностранным ученым изучена?
Нашу землю – Россию, Расею -
Разве ты распахал и засеял?
Нет! Тебя привезли в эшелоне
Для захвата далеких колоний,
Чтобы крест из ларца из фамильного
Вырастал до размеров могильного…
Я не дам свою родину вывезти
За простор чужеземных морей!
Я стреляю – и нет справедливости
Справедливее пули моей!
Никогда ты здесь не жил и не был!..
Но разбросано в снежных полях
Итальянское синее небо,
Застекленное в мертвых глазах…
Переработка.
Андрей Соколов, он же Викториано Рамирес,
"Украинец", 2014 г.
Жёлтый флаг на гробах украинцев,
Грим, чтобы раны замазать на лицах.
Сбережения семей небогатых
На поминки ушли по солдатам.
Молодой уроженец Галиции,
Тот, что в армию призван с милицией -
Ты скакал на Майдане зимою,
Чтоб бандиты рулили страною.
Я, убивший тебя под Луганском,
Так мечтал по предгорьям Карпатским
После пыльных степей прогуляться
И в сосновом лесу надышаться.
Но ведь я не пришёл с автоматом,
По гражданским стреляя по хатам,
Но ведь пули мои не свистели,
Заглушив соловьиные трели.
Здесь я выстрелил – здесь, где родился,
Где на шахте ударно трудился,
Где язык колыбельных казачьих
Никто мовой не кличет собачьей.
Поработай в цехах и на шахтах -
Ненавидеть начнёшь олигархов.
И поймёшь, что у власти уроды
Не из нашей рабочей породы.
Но идут дураков эшелоны
Для захвата Европе колоний,
Чтобы крест из ларца из фамильного
Вырастал до размеров могильного.
Я не дам свою Родину вывезти
За простор чужеземных морей -
Я стреляю и нет справедливости
Справедливее пули моей.
Никогда ты здесь не жил и не был,
Но разлито в донецких степях
Украинское синее небо,
Застеклённое в мёртвых глазах.
* * *
За сутки с того момента, как я начал писать, и до того, как закончился подсчёт голосов и с избирательного участка сняли охрану, я, конечно, не успел написать это всё. Успел только до расставания с будущей женой на вокзале Севастополя.
Следующая возможность возобновить записи выдалась только через две недели. В первый раз моя группа обеспечивала проведение голосования, теперь перед нами стояла задача сорвать его. То есть, не допустить трагикомического фарса в виде выборов недопрезидента Параши.
И вновь я просиживал штаны и плевал в потолок на избирательном участке в каком-нибудь километре от дома. В этот раз было даже ещё тоскливее. Тогда участок был открытым, и там сновали толпы празднично одетого народа. Теперь участок был закрытым, и только на улице приходилось отвечать на досужие расспросы малочисленных зевак. Впрочем, не таких уж и малочисленных. Приходили граждане, смотрели, что происходит. Но не с целью голосования, а так, поглазеть.
К тому моменту, помимо моего желания, взвод лейтенанта Рамиреса постепенно приобретал известность. Особенно, его командир.
Помню, как на избирательном участке скучали вместе со мной три бойца.
Я подошёл и прислушался к их разговору.
Один из них поманил другого пальцем, чтобы заинтересовать, что же такого интересного сослуживец скажет, и заговорщическим тоном прошептал:
– А вы знаете, что Арсений – Яйценюх? Нюхает яйца… свои!
Из двух других один чуть не съехал со стула от смеха. Другой, криво усмехнувшись, заметил:
– Старо. А такие частушки знаете?
Укры форму надевали,
За Славянск дралися –
Всё, что можно, прое**ли…