– Черт!
– Как там, все в порядке? – послышался из-за двери голос Шейна.
Господи! Дэни в панике захлопнула дверь шкафа, укрывшись внутри голой.
– Не входи сюда!
– Почему? Неужели из-за твоей одежды и маски?
– Прикольный ты парень, Шейн. – Похоже, он вошел в спальню. В темноте она принялась на ощупь искать в куче, сваленной на полу одежды новые трусы. Угораздило же ее потерять недавно пару трусов. Какого черта? Дэни не нашла трусы, но наткнулась на потерянную несколько недель назад щетку.
– Дэни? С тобой все в порядке? Она отбросила щетку в сторону.
– Превосходно.
Шейн потянул дверь, но она придержала ее.
– Не смей входить сюда.
– В кладовке ты говорила по-другому.
– Я серьезно.
– Такое впечатление, что ты задыхаешься. Что ты там делаешь?
Дэни нашла свитер на молнии с капюшоном. Бюстгальтер найти не удалось, поэтому она застегнула молнию до подбородка.
– Я задыхаюсь, потому что… хотя не имеет значения! – Она зашарила руками в поисках джинсов и наткнулась на юбку из тонкой ткани, которую надевала прошлым летом, когда ходила на ярмарку. Она была широкой, с завязкой на поясе, и Дэни едва успела влезть в нее и подвязать пояс, как снова потянули дверь.
– Черт возьми, Шейн Махони. – Почему это при нем она всегда оказывается без белья? – Ты меня совсем не слушаешь.
Не подозревая о ее затруднениях, он весело ответил:
– Так всегда говорит моя мать: «Шейн Махони, ты меня не слушаешь».
Придерживая дверь, Дэни отчаянно пыталась привести в порядок одежду и отдышаться.
– И что же она делала, чтобы ты слушал ее?
– Я был последним из шести братьев. Будучи адвокатом, специализирующимся на судебных тяжбах, мать возвращалась с работы слишком усталой, чтобы заниматься мной.
По-прежнему оставаясь в темноте, Дэни подняла голову. Это не укладывалось в тот стереотип, который она рисовала в своем воображении, – избалованного, испорченного мальчишку, единственную отраду жизни матери.
– Значит, тебя братья воспитывали?
– Скорее, регулярно колотили.
– Не может быть. Ты же такой сильный!
– Я был очень тщедушным мальчишкой, поверь мне. Она представила его себе беспомощным маленьким мальчиком, которого некому было защитить, и ее сердце непроизвольно сжалось.
– И твоя мама позволяла это?
– Я же говорил, она уставала от нас. Буквально.
– А твой отец? Он-то, наверное…
– Очень занятой нейрохирург. Тоже редко был с нами, но если был, то потворствовал братьям в том, чтобы они муштровали меня.
– Почему?
– Потому что я был классическим лодырем. Не оправдывал ожиданий.
Дэни повернулась лицом к двери, даже приложила ладонь к дереву, будто так могла прикоснуться к нему.
– Но ты ведь пилот? Руководишь частной авиакомпанией. Можешь летать на всех типах самолетов, доставлять самых разных людей в самые разные точки планеты.
– Я водитель дорогого такси.
– Шейн…
– Не пойми меня неправильно, я люблю то, чем занимаюсь. Я был рожден для того, чтобы делать это. Когда я в полете, это… переполняет душу. Я же говорю о том, что думают люди.
И Дэни знала, что его задевало то, что люди так думали. Она прекрасно знала, какие это может доставлять мучения. Это и побудило ее открыть дверь.
Шейн стоял, подпирая стену, в самой непринужденной позе со скрещенными руками и ногами. Да, этакий беззаботный тип.
– Наконец-то появилась. – Шейн оценивающе взглянул на застегнутый свитер с капюшоном и длинную юбку, полностью, от подбородка до пят, скрывавшие ее тело. – В полном комплекте доспехов.
Избегая его взгляда, потому что он смущал ее, Дэни принужденно улыбнулась.
– Подумала, что мне это может понадобиться. – Она остановила взгляд на своей кровати. «Противные глаза. Нашли куда смотреть». – Так ты… всегда хотел быть пилотом?
Шейн улыбнулся. Он не купился на отвлекающий маневр.
– Как только впервые увидел самолет. На что ты смотришь?
– А я всегда хотела работать с животными, – быстро сказала Дэни, отводя взгляд. – Меня и маленькую влекло к животным. – Она тараторила, как всегда, когда нервничала. Сочетание нервозности и возбуждения плохо действовало на нее. – Когда я получила работу в зоосаде, мать приехала, туда в первый же день. А я как раз ставила клизму жирафу, у которого был запор.