– Не совсем, – радостно сообщила ему Дэни, затем, задрав вверх лицо, посмотрела на него немного косившими глазами. – Ты такой красивый. – Она похлопала его ладонями по щекам. Он сегодня не брился, да и вчера, кажется, тоже, так что отросла приличная щетина. Дэни с удовольствием водила по ней пальцами. – Ты очень, очень красивый.
– А ты так наклюкалась. Послушай, Дэни, ты принимала сегодня свои болеутоляющие таблетки?
– А как же. Ведь доктор сказал принимать, помнишь?
– Я-то помню. А ты помнишь, как он сказал, что их нельзя мешать с алкоголем?
Дэни заморгала.
– Ого.
– Вот тебе и «ого».
– Не имеет значения. – Она подмигнула Мэдди. – Потому что я готова к полету. – Она раскинула руки, изображая самолет, и чуть не упала снова.
Шейн выругался и подхватил ее на руки.
– Мой герой. Всегда готов избавить меня от драконов. – Дэни склонила голову на его плечо. – Хочу однажды тоже уничтожить твоих, Шейн, драконов. Всех до одного.
Он изумленно скосил на нее глаза.
– Что?
– Возьми меня в полет, Шейн, или мне взять тебя? Похоже, он утратил на минуту дар речи.
– Пожалуй, в этот раз лучше я возьму тебя в полет, ладно?
– Ладно. – Свернувшись калачиком, она закрыла глаза и зевнула. – Разбуди меня, когда мы долетим.
Мэдди смотрела, как Шейн понес Дэни к выходу. Он выглядел несколько смущенным и сильно потрясенным. Мэдди не могла осуждать его за это. Если ее подозрения верны, то он влюблен в Дэни так же сильно, как и та в него, причем в отношении последней это было очевидно. Ясно, что ему это далось нелегко, но она завидовала его «падению».
Раздумывая над этим, Мэдди положила одурманенную алкоголем голову на прохладную деревянную поверхность стойки, чтобы немного прийти в себя. Господи, она позавидовала «падению». Пусть будет так.
Ее некому было подхватить. Не было героя, который уничтожил бы ее драконов. Не было. Она предоставлена исключительно сама себе. В этом не было ничего нового, и Мэдди с глубоким вздохом подняла голову.
Надо же. Оказалось, что она была не одна. На пороге, там, где совсем недавно стоял Шейн, сейчас стоял Броуди.
Наблюдал за ней.
Мэдди выставила вперед подбородок и с некоторым усилием сфокусировала взгляд.
– Чем могу быть тебе полезной?
Они не разговаривали после того инцидента.
Проще говоря, поцелуя.
Или, точнее, поцелуев, то есть во множественном числе, поскольку там определенно было несколько поцелуев. И еще одно уточнение. Это он не разговаривал с ней. В действительности попросту избегал ее.
Однако сейчас ни одна деталь не осталась без внимания Броуди, когда он скользил острым взглядом по графину с жалкими остатками бренди на дне, по стоявшему перед ней пустому стакану. Он стиснул зубы.
У Мэдди засосало под ложечкой, потому что она догадывалась, что он сейчас скажет.
– Я думал, ты не пьешь.
Да, она ждала, что он скажет именно это. И она не пила. Разве что в тех редких случаях, когда ее покидали мужество и напускная храбрость. А ведь уже в течение некоторого времени у нее с этим обстояло неважно, и понадобилось стимулирование.
– В нерабочее время.
– Я вижу.
Мэдди неторопливо убрала бренди и вымыла стаканы, ощущая спиной, как он наблюдает за ней. С той же неторопливостью она направилась к двери, чтобы забрать свою сумочку и вызвать такси, но столкнулась с проблемой.
Броуди все еще стоял там и, несмотря на то, что она шла прямо на него, не двинулся с места, поставив ее перед выбором: просить его подвинуться или протискиваться мимо него.
Она предпочла бы коснуться его.
Всего.
Обнаженной.
Пальцами и языком, а потом еще пальцами.
Однако поскольку это, без сомнения, говорило в ней бренди, Мэдди предпочла прикусить язык, а не говорить. Она, конечно, была пьяной, но хорошо знала Броуди. Он не стал бы искать ее, если бы ему не нужно было чего-то по работе, так что, скорее всего, он испытывал отвращение, был возмущен или просто разозлился. Зная это, Мэдди отвела глаза, стараясь не смотреть на его лицо.
На его великолепное лицо.
Но вот она подошла вплотную и была вынуждена поднять голову и посмотреть на него.
Он стоял, не шелохнувшись и молча, разглядывал ее.
Мерзавец вынуждал ее, так или иначе, делать первый шаг. Правда, в его глазах она не заметила ни отвращения, ни возмущения, ни злости.
Только… жар. Такой сильный, расплавляющий кости жар, что у нее подгибались коленки.
– Прошу прощения, – сказала Мэдди, подкрепив свою просьбу движением вперед, будучи уверенной, что он отступит в сторону и позволит ей свободно пройти.
Броуди не отступил. Он даже не пошевелился, поэтому она уперлась плечом в его грудь.