— Но это невозможно. Как же вы будете делать операцию в студии русскому партизану, если студия полна народа? Ведь сейчас же донесут эсэсовцам…
— Нет, не донесут. Все в нашем салоне знают об этом и просят поторопиться дать согласие, человек может умереть.
— Делайте, что вам угодно, — сказал Константин.
— Мерси, дорогой!.. — крепко пожал его руку профессор. — Как это по-русски?.. Спасибо!..
— Но куда мы положим раненого?
— В вашей большой студии есть удобная маленькая комнатка, — сказал Льенар. — Я ее видел. Там проведем операцию.
— Но в студии бывают посетители, немцы. Они могут услышать стон или почувствовать запах лекарств…
— Мы попросим раненого потерпеть и не стонать, а запах лекарств смешается с запахом красок.
— Смотрите сами, как удобнее, — сказал Константин. — А как вы раненого перевезете сюда?
— А он уже здесь.
— В студии?
— Да. Мы его перебросили сюда без вашего ведома, — сказал Льенар. Если б вы не дали своего согласия, то мы все равно бы его лечили здесь, у вас… И вы, по-видимому, так бы и не узнали об этом. Но мы решили лучше поставить вас в известность обо всем. Это упростит дело.
Такая откровенность несколько покоробила Константина.
— Когда у вас перерыв на обед, сударь? — осведомился Льенар.
— Через десять минут.
— Нельзя ли закрыть салон сейчас? — попросил профессор. — Десять минут для раненого много значат…
— Хорошо, — покорно согласился Константин и позвонил швейцару. Закрывайте салон на обед.
Салон закрыли. Художники и сотрудники разошлись по бистро. В помещении остались только Льенар, облачившийся в белый халат, швейцар да одна натурщица по имени Кэти Обронская из обедневшей русской эмигрантской семьи. Она имела медицинское образование, и ее оставили у профессора в качестве ассистента.
— Ну, так что, коллега, приступим? — спросил у нее профессор.
— Да, я готова, — ответила натурщица.
Профессор начал тщательно мыть руки, подготавливаясь к операции.
— Вы любите свою родину, мадемуазель? — спросил профессор.
— Я не знаю, где моя родина, — ответила девушка. — Я русская, а родилась и живу во Франции. Я одинаково люблю и Францию и Россию, хотя и никогда в ней не была…
— Вы русская, вы должны любить Россию, — сказал Льенар. — Россия великая страна. Все прогрессивные люди мира относятся к ней с большим уважением. Но любите и Францию, вы в ней родились, получили образование. Я вот очень люблю Францию, — помолчав, проговорил профессор, глядя, как Кэти кипятила инструмент для операции. — Она — прекрасная страна, благодатная земля, которую добрые боги создали для счастья, — так в восемнадцатом веке воспевал ее поэт Андре Шенье… А наша гордость — Виктор Гюго — в своих стихах говорил, что если б он был богом-отцом и имел бы двух сыновей, то старшего он сделал бы богом, а младшего — королем Франции. Этими словами он высказал безграничную любовь к ней… Франция — это страна с многовековой историей, страна-музей. Каждый наш город — это летопись истории Франции. Сейчас мы с вами приступим к операции. Хирургия — великое искусство. Еще за три тесячелетия до нашей эры египтяне уже знали хирургию. В одном из сражений египтян с ливийцами сыну фараона красавцу Сутаро мечом отсекли нос. Горе юноши было безутешно, он хотел убить себя. Разве он мог жить обезображенным? Ведь ни одна красавица не взглянула бы на него. Тогда ему решил помочь ученый жрец. Строго сохраняя тайну хирургии, запершись с раненым юношей в храме, он отделил со лба Сутаро лоскут кожи и путем пересадки сформировал юноше нос. Такой же нос, какой у него и был… Все считали это сверхъестественным чудом. От этого престиж жреца вырос еще выше… Готово? Давайте, Кэти, займемся раненым.
Они вошли в маленькую комнату, в которой на диване лежал раненый русский — Сазон Меркулов…
…Когда гитлеровцы нагоняли на шоссе мотоцикл, на котором мчались Флоримон и Сазон со своим пленником Жаном, Флоримон понял, что им не спастись. Он выхватил из кармана пистолет и пристрелил своего пленника.
— Спасайся, Меркулов! — крикнул он и крутнул мотоцикл вправо. Мотоцикл, подпрыгнув через кювет, перевернулся. Флоримон и Сазон, вскочив на ноги, бросились в придорожные кустарники. Раздался залп. Флоримон, пронзенный смертельной пулей, упал и застыл неподвижно… Сазон, чувствуя, что он тоже ранен, некоторое время еще бежал, но потом, обессилев, упал. Его бесчувственного, потерявшего много крови, подобрали французские патриоты из деревни Мурэель, которые еще не успели уйти домой. А потом Сазона тайно переправили в Париж, к хирургу Льенару…