— Выходит, так, — скупо улыбнулся Константин. — Но об этом мы еще успеем побеседовать. Как себя чувствуешь, Меркулов?
— Спасибочко, почти совсем поправился. Без дела мне скучно, Константин Васильевич. Домой, в Советский Союз, конечно, не пробьешься сейчас. Я вас хочу просить, поскольку вы меня вылечили, на ноги подняли, переправить меня опять в мой партизанский отряд. Хочу с автоматом свидание поиметь, немцев из него крошить…
— От меня это не зависит, — развел руками Константин. — Надо поговорить с кем следует…
Константин предложил закурить Сазону, закурил и сам. Потом пытливо взглянул на Сазона.
— Расскажи, что у вас там делается… Живы ли мои родные?
Сазон стал рассказывать о его родственниках.
— Значит, родители уже умерли, — вздохнул Константин. — А Прохор пошел далеко… Молодец, Прохор. Многого сумел добиться… И, видимо, не ставил все это он своей целью… Само все ему пришло… По способностям его, по таланту… А я в свои молодые годы из кожи вон лез, чтобы добиться генеральства, почета, уважения, положения. Да ничего у меня не получилось. Не по тому пути пошел…
XIV
Наконец, генерал Кунгоф с женой прибыли в Париж. Немецкие офицеры и французы — должностные лица в Париже, — встретили барона на аэродроме пышно, с почетом. Да иначе и быть не могло. Генерал Кунгоф ведь получал в парижской комендатуре важный пост. С ним надо было считаться…
Особняк бежавшего от немцев в Англию маркиза на авеню Фош, богато отделанный мастерами и художниками из салона Константина, очень понравился Кунгофу, а особенно его жене.
Когда Вера Сергеевна, сопровождаемая молоденьким адъютантом генерала капитаном Гансом Лейсле, обошла все комнаты дома, она в восхищении воскликнула:
— Очаровательно! Видно, что прекрасные мастера все это отделывали. Откуда вы их брали?
— Мы их брали, — ответил капитан, — из лучшей художественной мастерской Парижа графини Сфорца, княгини ди Колонна-Понятовской…
— Боже мой! — воскликнула Вера Сергеевна. — Ведь это ж моя хорошая приятельница. Какое совпадение! Капитан, наведите, пожалуйста, справку о телефоне графини…
— Немедленно же, баронесса, — изогнулся молоденький офицерик, влюбленный во все еще обаятельную, хотя уже и далеко не молодую генеральшу. Несмотря на то что ей было уже под пятьдесят (а может быть, и за), Вера Сергеевна действительно была еще свежа и хороша.
Бывает ведь в жизни так, когда женщины, заботящиеся о своей внешности, еще и в пятьдесят и даже более лет сохраняют свою юность и красоту.
В тот же день услужливый капитан вручил генеральше надушенный листик бумаги, на котором был выведен номер домашнего телефона графини Сфорца.
Вера Сергеевна тотчас же позвонила.
— Я слушаю, — прозвучал по-французски голос Люси.
— Люсенька, милая, здравствуй! — по-русски сказала Вера Сергеевна. Узнаешь?
— Верочка, неужели ты?
— Узнала! — рассмеялась Вера Сергеевна. — Ну, конечно, я… Ты знаешь, милая, я сегодня утром приехала в Париж. Мне очень понравился прекрасный дом, который предоставили мужу и мне… И представь мое удовольствие, когда я узнаю, что отделывали дом твои художники.
— Очень рада. Вера, что тебе понравилось.
— Я тебе очень благодарна, Люся.
— Меня-то за что же? Я здесь ни при чем. Благодари Константина Васильевича. Это его старания.
— Ах, разве? Ну, что же, благодарна и ему. Ты с ним в очень близких отношениях?
— Я — его жена, — сухо ответила Люся.
— Та-ак, — протянула Вера Сергеевна. — Но он ведь очень стар… Ему лет шестьдесят или больше…
— Нет, он ничуть не стар, — возразила упрямо Люся.
«Врет, — подумала, усмехаясь, Вера Сергеевна. — Старый изношенный сапог…»
— Ну, что же, я рада за тебя. Но если ты замужем за Константином Васильевичем, то как же ты сохранила за собой титул?
— Ведь я с Константином Васильевичем живу гражданским браком.
— Ага, понимаю. Это для того, чтобы сохранить титул?
— Ты, Верочка, как всегда, очень догадлива.
— Ну, я думаю, дорогая, ты меня навестишь? Запиши мой телефон и адрес.
— Спасибо, Вера, постараюсь.
Вечером Люся рассказала Константину о телефонном разговоре с Верой Сергеевной.
— Пригласила меня, — добавила она. — Да на что она мне?.. Подумаешь, азовская рыбная аристократка.
— А ты семикаракорская графиня, так, кажется, тебя называл твой муж Сфорца? — засмеялся Константин.
— Да дело не в этом, Костя. А в том, что ее муж фашист и она, наверное, такая же дрянь…