Константин не успевал отвечать. Понятовский без умолку тараторил, сыпя словами, как горохом.
— Ловкая бабенка! — восхищенно сказал он. — Этот Брейнард-то ее умер, и все свое состояние оставил ей. Вера Сергеевна богачка. За ней увивается масса авантюристов, желающих заполучить не столько ее руку, сколько ее капиталы. Но она знает цену всем этим ухажерам и пока своего выбора ни на ком не остановила. Порхает, как мотылек, по самым фешенебельным курортам мира. Сейчас Люся получила от нее письмо с Капри… Знаете что, — надумав что-то, схватил за руку Константина Понятовский. — Поедемте, родненький, ко мне… Пойдемте! Жена будет рада.
— Не смогу, — сказал Константин. — Мне сейчас надо пойти на свою квартиру, ко мне должен зайти человек один, жду его уже несколько дней. Из-за него и далеко от квартиры не отхожу…
— Вы здесь, на Монмартре, живете?
— Да, недалеко.
— Так давайте сейчас к вам зайдем, — настаивал Понятовский. — Узнаем, пришел этот человек или нет. Если нет, оставим ему записку и поедем ко мне. Найдет нас… Идет?..
Радушие и приветливость, с каким встретил Константина Понятовский, покорила его.
— Согласен, — сказал он. — Идемте ко мне, оставим записку. От того человека, которого я жду, зависит многое.
— Сейчас, — проговорил Понятовский. — Жермен, — обратился он по-французски к художнику, работавшему над панорамой Парижа, — так, значит, имейте в виду, картину я эту оставляю за собой. Она не особенно будет удачна, я это уже вижу. Но что делать? Вы же знаете, я люблю вас и не хочу, чтобы вы испытывали нужду.
— Хорошо, — буркнул юноша, не отрываясь от работы и не оборачиваясь.
— Желаю успеха, Жермен. Привет Аннете.
— Мерси.
Понятовский и Константин стали выбираться из толпы. Когда они вышли на улицу, их догнало такси.
— Привет, Сергей Венедиктович! — окликнул шофер и остановил машину. Куда направляетесь? Могу подвезти.
— Ах, это вы, Борис? — живо обернулся Понятовский. — Здравствуйте! Вот кстати. Конечно, подвезите нас. Сначала познакомьтесь: это бывший казачий генерал Ермаков, Константин Васильевич. А это князь Чернецкий, Борис Зиновьевич, мой друг и сослуживец по уланскому полку. Конечно, засмеялся Понятовский, — генерал и князь в кавычках, то есть бывшие… А сейчас Ермаков безработный, а Чернецкий — шофер таксомотора… Борис, сказал Понятовский, — сначала подвезите нас к квартире господина Ермакова. Он здесь близко живет, на Монмартре, а потом отправимся ко мне. Вы же знаете, где я живу?
— Конечно.
— Имейте в виду, я оплачу, — со смехом сказал Понятовский. — А то еще вы подумаете, что я задарма. Сейчас у меня дела настолько поправились, что я могу оплачивать такси…
— Рад за вас, — улыбнулся шофер. — Значит, живописные дела выручают?
— Очень. На искусстве мне повезло. Думаю даже разбогатеть. Стану еще меценатом. Тогда вам буду помогать, Борис. Он ведь тоже человек искусства, — пояснил Понятовский Константину. — Бильярдист замечательный!..
— Все шутите, — покачал головой шофер. — Ну, садитесь, господа. Куда вас подвезти?..
Ермаков сказал адрес, и они поехали. Когда автомобиль подкатил к подъезду одного из домов, они увидели Воробьева.
— Воробьев! — окликнул его Константин, вылезая из машины.
— Здраствуйте, Константин Васильевич! — обрадовался тот. — А я было огорчился, думал, не увижу нас. Оставил вам записку. Я видел Яковлева, рассказал ему о вас. Он с вами хочет встретиться…
Понятовский насторожился, прислушался.
— Когда же мы поедем к Яковлеву? — спросил Константин.
— Послезавтра, — ответил Воробьев. — Я зайду к вам в три часа дня.
— Хорошо. Познакомьтесь: господин Воробьев. Господин Понятовский.
— О каком это Яковлеве речь шла? — спросил Понятовский. — Если не секрет…
— О вашем бывшем приятеле, — усмехнулся Константин. — Вы с ним, кажется, дружили. Помню, у меня в Новочеркасске не раз бывали с ним, был у вас и третий еще друг, рыжеусый поляк… Ага, вспомнил, Розалион-Сашальский…
— Яковлев? — упавшим голосом сказал Понятовский. — Он здесь?..
— Вы что, недовольны его пребыванием в Париже? — насмешливо спросил Ермаков.
— Нет, для меня безразлично. Но только я не хотел бы с ним встречаться. Это прощелыга, темный субъект. Я очень попросил бы вас, Константин Васильевич, и вас, господин Воробьев, не упоминать ему обо мне.