- Далее что? - спросил он тревожно.
"Могут еще подумать, - читала Надя, - что я намереваюсь завязать с вами переписку! Нет! Я не прошу от вас ответа. Мне его не надо. Просто я решил написать вам, напомнить о себе, сказать, что жизнь моя не удалась. Когда-то я мечтал о многом, очень многом. Я рьяно добивался своей цели. Мне хотелось быть если уж не на первых ролях в жизни страны нашей, то хотя бы на вторых, быть видным. Когда-то я страшно завидовал головокружительной карьере Мамонтова, мальчишке Покровскому, тупице Шкуро. Но завидовал зря. Все они кувырком полетели в пропасть. Некоторые из них гниют в могиле, другие же, как и я, влачат жалкое существование на чужбине... Да черт с ними! Лучше я скажу о себе. У меня, дорогие, не хватило ли сил, ни умения добиться своего счастья..."
Письмо было длинное. В нем было много бессвязных рассуждений, много было сумбурного. Видимо, Константин писал его в сильном возбуждении.
"Дорогие мои, - заканчивалось письмо, - простите за все. Прошу прощения у отца. Я когда-то глупо и нелепо обидел его. Земно кланяюсь ему в ноги. Прости, отец!.."
Василий Петрович закашлялся и, оглянувшись, - не смотрят ли на него, - украдкой отер глаза.
"Прошу прощения у милой родной мамы, я к ней недостаточно почтительно относился. Только тут, на чужбине, я почувствовал, что значит мать!.."
Анна Андреевна зарыдала.
- Ну, ладно уж, мать, - сказал Василий Петрович. - Помолчи уж.
"Прошу прощения и у братьев - у Захара и Прохора. Особенно у Прохора. Были мы с ним лютыми врагами. Но бог нас рассудит, кто из нас прав, а кто виноват. Я за все ему прощаю, пусть и он меня простит...
Целую свою любимую сестренку Наденьку. Привет всем моим племянникам и племянницам.
В то время, когда вы, мои дорогие, будете читать это письмо меня, несчастного вашего сына и брата, в живых уже не будет. Я кончаю все расчеты с жизнью..."
- Боже мой! - в ужасе всплеснула руками Анна Андреевна. - Сыночек родной!
- Да погоди же, мать! - оборвал ее Василий Петрович. - Послухай вот!
Старуха притихла. Нада читала дальше:
- "Посреди Парижа протекает прекрасная закованная в гранит река Сена. Через нее переброшено много мостов. В числе их есть так называемый Новый мост, хотя ему уже более трехсот лет. Мост этот очень любят самоубийцы. С него удобно прыгать в воду. Все неудачники, вроде меня, приходят на Новый мост. Полюбовавшись в последний раз Сеной, они бросаются с моста вниз головой. Вот такую смерть я-и выбрал себе. Прощайте! Поплачьте по мне. Родная мамочка, отслужи за упокой моей души панихиду.
Ваш Константин".
Тут уж никакая сила не могла сдержать старую женщину от рыданий. Закрыв восковыми, испещренными синими сухожилиями руками лицо и припав головой к столу, она зарыдала, причитая:
- И ро-одимый... ты мой... сы-ынушка-а...
Насупившись, Василий Петрович молчал. По бронзовым его щекам ползли слезы, и он теперь не стыдился их. Плакала Надя, плакала и Лукерья. Захар нагнул свою чубатую голову, крутые его плечи вздрагивали.
Сазон вздохнул.
- Что ж, граждане. Горе, конешное дело, для вас дюже большое... - Он встал и тихо вышел из горницы. Его никто не удерживал.
XV
Окончив академию, Прохор Ермаков получил назначение в штаб Северо-Кавказского военного округа на должность начальника пятого отделения, ведающего боевой подготовкой.
Представившись командующему Кашурину Евдокиму Карповичу, с которым был немного знаком еще во время гражданской войны, Прохор приступил к исполнению своих обязанностей.
Квартиру Прохору Ермакову дали хорошую, четырехкомнатную, уютную и удобную. Семья стала обживаться к ней, подыскали и домработницу. Зина, жена Прохора, устроилась на работу по своей специальности в филиал научно-исследовательского института организации и экономики сельского хозяйства. Прохор души не чаял в ней и в маленьких детях, Генке и Ане.
Любовь между Прохором и Зиной началась при довольно романтических обстоятельствах. Будучи в 1918 году членом совнаркома Донской социалистической республики, Прохор в составе экспедиции председателя совнаркома Федора Подтелкова был направлен в верховые станицы Дона. Цель экспедиции заключалась в вербовке фронтового казачества в советские полки.
В слободе Поляковке экспедиция Подтелкова была окружена контрреволюционными казаками во главе с гвардейским офицером Спиридоновым, сослуживцем Подтелкова по русско-германской войне, и разоружена.
Видя всю безысходность и неминуемую гибель отряда, Подтелков приказал Прохору во что бы то ни стало пробиться сквозь враждебно настроенную толпу белогвардейцев за помощью к Щаденко, находившемуся с отрядом Красной гвардии на разъезде Грачи. Прохор бросился выполнять приказание Подтелкова, но был обстрелян белыми и ранен. Истекающего кровью, его спасла Зина, на глазах которой он был ранен. Она спрятала Прохора в соломе на своем дворе.
За те немногие дни и ночи, что Прохор прятался у Зины, молодые люди успели полюбить друг друга. Расставаясь, они даже дали обещание встретиться как можно скорей. Но начались суровые дни гражданской войны, разлучившие их на долгие годы. Но потом они все же встретились и поженились.
...Как-то придя со службы домой, Прохор застал у себя Марину. Еще раздеваясь в передней, он услышал ее грудной смех, доносившийся из столовой.
- Если это платье надеть, - смеясь говорила Марина, - так мужчины нас засмеют...
- А вот такое? - спросила Зина.
- Совсем другое дело, Зиночка. Оно и модно, и тебе будет идти. Но к нему шел бы кружевной воротничок. Обязательно к новоселью сшей себе.
Скинув сапоги и надев комнатные туфли, Прохор вошел в столовую.
- Здравствуй, Мариночка! - поздоровался он. - О каком новоселье идет речь?
- Здравствуй, Проша. О каком новоселье? Понятно, о вашем. Ты что, хотел бы так отделаться? Не выйдет.
- А как на это смотрит моя супруга? - взглянул Прохор на Зину.
Зине было лет тридцать. Подстриженные черные волосы завитушками выбирались из-под шелковой розовой косынки, оттеняя ее белое лицо. Большие темные глаза с длинными ресницами придавали ее лицу особенную прелесть.
- Я на это смотрю положительно, товарищ супруг, - ответила Зина. Без вечеринки нам не обойтись...
Прохор подсел к женщинам и закурил.
- Ах, Прохор, что ты наделал! - в отчаянии вскричала Зина.
- Что такое? - испуганно вскочил Прохор, думая, не сел ли он на что-нибудь.
- Да закурил... - Я ведь просила тебя не курить в комнатах.
- Как ты меня испугала! - положил руку на сердце Прохор. - Я думал, случилась какая-нибудь беда.
Ткнув папиросу в пепельницу, он затушил ее.
- Так кого же пригласим на вечеринку, милые женщины?
- Во-первых, надо договориться, когда устроить ее, - сказала Марина, - а потом уже о приглашенных речь вести.
- Давайте организуем ее двадцатого августа, - предложила Зина. Будет кстати: у Гены день рождения.
- Замечательно! - захлопала в ладоши Марина. - Твои, Геничка, именины отпразднуем, - крикнула она упитанному краснощекому мальчику, возившемуся с игрушками в углу.
- А какие мне купят подарки? - спросил Гена.
- Ты, брат, оказывается, человек практичный, - засмеялся Прохор. Сразу речь завел о подарках...
- Это уж дело мое, что куплю, - засмеялась и Марина. - Тогда увидишь, что принесу.
- Итак, решено и подписано, - хлопнул ладонью по столу Прохор. Двадцатого августа. Кого приглашаем? Я вот, например, должен пригласить начальника первого отдела штаба Ворожейкина Михаила Аркадьевича. Он мой старый товарищ. Потом моего заместителя Коршунова Георгия Григорьевича тоже надо. Разумеется, оба должны с женами прийти. А теперь говорите вы, кого намереваетесь позвать. Одну минуточку, я сейчас...
Он принес из кабинета блокнот и карандаш.
- Слушаю, - приготовился он писать.
- Запиши профессора Карташова Фрола Демьяновича с женой.