Море было совершенно спокойным. Лишь слабые волны потихоньку бились об берег, создавая приятный шум, возбуждающе действующий на Викторию. Что-то непонятное творилось у неё в душе, не дававшее ей покоя и пробуждавшее в ней незнакомые ей чувства.
– Виктория?! Что ты делаешь здесь так поздно? – услышала она вдруг за спиной чей-то голос и испугалась.
Повернувшись, она увидела Кирилла. Удивлённая такой неожиданной встречей, она задала ему тот же вопрос.
– Я часто гуляю тут ночью. Для меня ведь нет разницы – ночь или день, – грустно ответил Кирилл.
– Да… но… – смутилась Виктория, – как ты узнал, что это я?
– У тебя незабываемый приятный запах, который нельзя спутать ни с чьим другим.
Виктории польстил такой комплимент. Она почему-то почувствовала себя маленькой девочкой, получившей награду за примерное поведение. И вообще, его присутствие как-то странно действовало на неё. Она совершенно не знала, как себя вести.
– Ты не ответила на мой вопрос. Что привело тебя сюда так поздно? – голос Кирилла был доверительно спокойным.
– Я не могла заснуть и мне захотелось вдохнуть морского воздуха.
– Тебе понравилось наше море?
– Очень! Оно такое… такое…
– Таинственное и бесконечное, – помог ей Кирилл. – Оно пробуждает желание жить!
– Да… – зачаровано протянула Виктория, удивлённая тем, как он точно передал её чувства.
– Море единственное моё богатство. Его никто не сможет у меня забрать, никто – кроме смерти.
При упоминание о смерти, Виктория мгновенно сжалась и побледнела. Ей стало страшно и одиноко, захотелось утешения и сочувствия. Но разве может она поделиться своим горем с чужим человеком? Она стояла, сдерживая дрожь, и смотрела вдаль, размышляя о том, что ждёт её впереди.
Кирилл, почувствовав перемену её настроения, осторожно спросил:
– Что-то не так? Тебя что-то беспокоит?
Викторию почему-то начало трусить, и не в силах сдерживаться, она заплакала. Кирилл подошёл и нежно обнял её.
– Виктория! Да что с тобой?
Ничего не ответив, она уткнулась ему в грудь, продолжая тихо плакать. В его объятьях она почувствовала себя немного уверенней и сильней прижалась к нему. У Кирилла просто всё замерло внутри от такого жеста. Он нежно погладил её волосы и ласково произнёс:
– Расскажи мне, что тебя мучает. Вот увидишь, тебе станет легче.
– Я не могу, – сквозь слёзы прошептала Виктория. – Может потом…
– Ты не доверяешь мне?
– Да нет, что ты? – отодвинувшись от него и посмотрев ему в глаза, сказала Виктория. Даже при слабом лунном свете, её поразила голубизна его глаз, пустота которых как-то пугала её. – Я наоборот чересчур тебе доверяю, если учесть, что мы видимся с тобой лишь второй раз. Ещё ни с одним мужчиной я не была так откровенна.
Виктория залилась краской от такого признания. Она была рада, что он не видит этого. Но ему и не надо был видеть. За пятнадцать лет своей слепоты он научился чувствовать любое изменение в настроение собеседника, и сразу понял, что Виктория в замешательстве. Он снова притянул её к себе и крепко поцеловал, не встретив даже малейшего сопротивления.
– Всё так неожиданно… – прервав поцелуй, в растерянности сказала Виктория. – Я так не могу. Прости! – бросилась она бежать.
– Это из-за моей слепоты? – кинул ей вдогонку Кирилл.
И столько отчаяния и обиды было в его голосе, что сердце Виктории сжалось, и она, в нерешительности, остановилась. Постояв так с минуту, она снова подошла к нему.
Он выглядел очень грустным, можно даже сказать разбитым, вызвав этим у Виктории приступ неимоверной жалости. Обняв его, она крепко прижалась к его груди. Он вдруг показался ей таким родным, словно она знала его целую вечность.
– О Виктория!.. – хрипло прошептал Кирилл, – лучше бы ты не возвращалась. Зачем начинать то, что всё равно быстро кончится. Я не хочу твоей жалости.