Михаил Сушко рассказал, что Штерн прописал его несовершеннолетнему сыну тиреоидин и тут же предложил купить у него два флакона за десять рублей. Сушко купил лекарство и обнаружил, что цена на этикетке стерта. Он пошел в аптеку, где узнал, что флакон тиреоидина стоит пятнадцать копеек.
Отец другого пациента, Николай Безкурский из села Слободники, показал, что, осмотрев сына, Штерн сказал: «Лечение будет стоить дорого» — и предложил лекарство за плату. Взяв из рук Безкурского двадцать пять рублей, а затем три килограмма рыбы, Штерн на собственной автомашине подвез его к своему дому в Виннице, откуда вынес коробку префизона (государственная цена два рубля тридцать копеек). Когда через некоторое время Безкурский с сыном вновь приехали к Штерну и заявили, что лечение не дает результатов, Штерн предложил прийти к нему на квартиру, пообещав другие, «еще лучшие лекарства». Получив семь рублей, Штерн дал десять таблеток тиреоидина.
Колхозница Т. Плясун-Сокур сообщила суду, что Штерн продал ей для лечения сына коробку хориогонина, взяв за нее сорок рублей, тогда как она стоит два рубля двадцать восемь копеек.
«Штерн у меня вытряхнул последние деньги, — сетовал свидетель П. Малишевский, отец больного ребенка, лечившегося у Штерна. — Дал две коробки инсулина, флакон тиреоидина, апилан — их цена шесть рублей шестнадцать копеек. Я набрал девятнадцать рублей, порылся еще в карманах. А Штерн говорит: «Клади шо маешь!» Я отдал последнюю пятерку».
Жительница одной из деревень близ Винницы Богуцкая рассказала, как привела сына-подростка на прием к Штерну. Врач осмотрел В. Богуцкого и сказал, что вылечит его, но нужно, чтобы «мать не скупилась». «Придется какую-то десятку потерять», — сказал Штерн. Богуцкая дала Штерну двадцать пять рублей, получив за это две ампулы сустанона (государственная цена два рубля девяносто копеек). Впоследствии, когда В. Богуцкий приходил на прием к Штерну, тот неоднократно требовал принести ему земляники, черной смородины и денег. Подросток вынужден был бросить лечение.
Похожую историю рассказала мать подростка С. Полищука М. Полищук. После приема Штерн пригласил их в свою автомашину «Волга», приехал вместе с ними к городской аптеке № 5. «Там он потребовал у меня сорок рублей, — говорила М. Полищук, — и сказал, чтобы мы ждали в машине. Из аптеки он вынес много медикаментов. Потребовал у меня еще пять рублей и дал два флакона инсулина, коробку сустанона двести пятьдесят и гонадотропина. После этого я еще отнесла на дом Штерну петуха и двадцать яиц».
Когда государственный обвинитель стал уточнять стоимость лекарства и продуктов, Штерн вскочил и в оскорбительной форме потребовал, чтобы прокурор не вмешивался в показания свидетелей. Председательствующий В. Орловский разъяснил, что обвинитель действует согласно закону. В перерыве Штерн в присутствии члена Московской коллегии адвокатов Д. Аксельбанта, который осуществлял защиту интересов подсудимого в процессе, извинился перед прокурором, сказав: «Я ведь не знал закона».
Свидетельница М. Коваль, которая лечила у Штерна сына Владимира, сказала суду, что привезла домой Штерну курицу, тридцать яиц, отдала деньгами пятнадцать рублей.
Савва Король рассказал, что 15 февраля 1973 года Штерн осмотрел его сына Николая и потребовал двадцать пять рублей. Король дал. Тогда Штерн выписал Николаю рецепт на бесплатное получение большого количества лекарств. «Все, что получите, принесите мне», — сказал Штерн. Король принес все медикаменты, полученные бесплатно в аптеке. Штерн забрал их себе, отдав ему лишь коробку сустанона и инсулина.
Мать больного М. Прибега сообщила в своих показаниях, что Штерн сначала принимал ее сына в поликлинике диспансера, а потом предложил продолжить лечение у него на дому. За это она заплатила Штерну пятьдесят рублей и отдала двадцать яиц. «А ты скупенька!» — сказал Штерн, получив все это (он израсходовал на П. Прибегу сустанона на восемь рублей семьдесят копеек).
В ходе процесса судом была назначена для участия в разбирательстве судебно-медицинская экспертиза. Требовалось определить, были ли у Штерна медицинские показания для освобождения от призыва на воинскую переподготовку жителя Винницы А. Гармасара. Заключение Штерна гласило, что тот болен тиреотоксикозом. Штерн, однако, отвел председателя этой комиссии. Тогда в Винницу прибыл для участия в деле новый эксперт — главный эндокринолог УССР профессор А. Ефимов.
Мать Гармасара Антонина Гармасар сообщила: «Когда Винницкий городской военкомат направил сына в эндокринологический диспансер для обследования здоровья, Штерн сказал, что освободит его от призыва, как говорится, авансом. За это мы будем должны его отблагодарить».
Невзирая на то, что лаборантка диспансера Л. Егорова правильно определила основной обмен у А. Гармасара, Штерн сам исправил в медицинском журнале эту цифру и дал заключение, что Гармасар болен тиреотоксикозом и подлежит освобождению от воинского призыва.
«Некоторое время спустя, — рассказала А. Гармасар, — Штерн приехал к нам на дом и потребовал магарыч. Мы дали ему двести рублей. Штерн сказал: «Маловато». Тогда я вытащила ему еще продуктов: лук, чеснок, яблоки, мешок картошки. Все это Штерн увез на своей «Волге».
Суду было зачитано заключение медицинских экспертов, обследовавших А. Гармасара. Их вывод: «А. Гармасар здоров и никогда не болел тиреотоксикозом».
Когда суд приступил к допросу самого Штерна, тот ничего не говорил по существу, то и дело обращался к публике, сидящей в зале, и, энергично жестикулируя, вдавался в пространные рассуждения, обзывая всех, свидетельствующих против него, антисемитами. Председатель суда сделал Штерну замечание, подчеркнул, что Штерн избрал неубедительный и провокационный способ самозащиты, что национальная принадлежность Штерна ни при чем и его судят за вымогательство взяток и мошенничество.
Отчеты о ходе процесса, включавшие все свидетельские показания, агентство печати «Новости» направило по телексу в Лондон прямо в редакцию газеты «Таймс». Ее главный редактор сразу же понял, в какую лужу посадил респектабельную газету ставленник сионистов Бернард Левин. «Таймс» опубликовала отчеты советского агентства о процессе в Виннице и тем самым дезавуировала своего обозревателя.
Однако не дремали и сионисты. В разделе писем редактору «Таймс» появилось послание сионистского активиста из Англии Майкла Шербоурна. В его интерпретации свидетели, полностью изобличившие Штерна, превратились в хор, распевавший хвалебные гимны искусству «великого доктора». Судебно-медицинская экспертиза, раскрывшая обман при освобождении Гармасара от призыва в армию, была превращена в «комиссию», которая «оправдала» Штерна. Правда, в письме Шербоурна уже не утверждалось, что Штерна судят за отравление младенца.
На судебном следствии по делу Штерна были заслушаны показания 101 свидетеля. Такой объем свидетельского материала говорит об объективности следствия. Даже и неюристу ясно, что чем больше свидетельских показаний предъявляется суду, тем всестороннее и объективнее может быть рассмотрено дело.
Заместитель прокурора Винницкой области пригласил сына Штерна Виктора к себе на беседу Прокурор указал, что в то время, как суд публично и гласно ведет разбирательство дела, за рубеж при участии В. Штерна передается намеренно извращенная и клеветническая информация — для того чтобы из-за границы оказать политическое давление на ход процесса.
«У меня свой, субъективный подход, — оправдывался Виктор Штерн. — Важно любой ценой освободить отца».
Суд приговорил Штерна к восьми годам лишения свободы согласно статьям 143 и 168 Уголовного кодекса Украинской ССР. Этот приговор не представляет собой какого-либо исключения в советской судебной практике. Более того, Штерн был приговорен к минимальной мере наказания, предусмотренной законом за вымогательство взяток (статья 168 УК Украинской ССР предусматривает лишение свободы на срок от 8 до 15 лет с последующей ссылкой и конфискацией имущества).