— Знаете, что я предлагаю? Чтобы ваши интересы не пострадали, давайте сделаем так: один день будем разговаривать по-английски, другой — по-русски. Мне хотелось бы наговориться по-русски. Вы меня понимаете?
Вот это уже был вполне человеческий тон.
— Понимаю. А где вы изучили наш язык?
Он ответил не сразу, словно взвешивал, стоит ли объяснять, или просто задумался:
— Разве я в прошлый раз не рассказывал?
— Не успели.
— Я родился в Западной Белоруссии. Тогда это была Польша. Мать моя русская.
Машина миновала березовую рощу и набирала скорость. Галина молчала.
— Я немножко волнуюсь, — признался мистер Дей. — Старики подвержены сентиментальности.
— Ну какой же вы старик... — искренне возразила Галина.
Мистер Дей моментально взыграл. «Как боевой конь, заслышавший звуки трубы» — к нему это древнее, испытанное сравнение очень подходило.
— О, — воскликнул он радостно. — Теперь уже мне надо вас благодарить?
— Пожалуйста, Но это совсем не комплимент.
Мистер Дей был счастлив.
— А почему вы меня не спросите, давно ли я покинул родину и где скитался?
— У нас не принято расспрашивать гостей. Это было бы, с моей стороны, бестактностью.
— Я тоже понимаю вас. И поверьте, испытываю восторг.
— Отчего же?
— Вам этого не оценить. В России, в Советской России, народилось такое вот поколение...
Ей показалось, что его душат подавляемые слезы. Она пыталась его успокоить.
— Уже не одно поколение.
Он покрутил головой и произнес дрожащим голосом:
— Нет, нет... Я смотрю на вас... Такого никогда не могло быть в России...
Галина вспомнила, как сопровождала однажды группу туристов из Канады. Их было семь человек, все выходцы с Украины. Они стосковались по родине так, что на аэродроме в Киеве, выйдя из самолета, упали на колени и целовали бетонные плиты. А потом в городе плакали на каждом шагу.
Похоже, у мистера Дея переход от улыбки к слезам и обратно накатан. Впору было удивляться, но Галина тут же ругнула себя: а может, человек действительно растроган и не в силах сдерживать сменяющих друг друга чувств? Нельзя заранее думать о нем плохо. Мистер Дей меж тем опять уже улыбался.
Справа над низкими деревьями мелькнул острый белый шпиль.
— Что это? — спросил мистер Дей.
— Северный речной вокзал.
— Мы уже в городе?
— Да.
Он помолчал, а когда возобновил разговор, был деловит, сентиментальность исчезла без следа:
— Должен вам признаться, я порядочный кинолюбитель, но у меня, вероятно, склероз. Все взял, даже проектор, а химикалии и бачки для проявки, кажется, забыл. А проявить хотя бы одну пленку надо обязательно. Чтобы знать, как снимать.
— А мы сейчас мимо магазина поедем. Кинофото, — вставил слово шофер, по-молодому худой, лет сорока, с бедовыми голубыми глазами.
А Галина подумала: все-таки долгая жизнь за границей сказывается. Ей показалось, что мистер Дей совсем некстати, не по-московски как-то употребил слово «порядочный». Впрочем, может, это по старым канонам и правильно...
Мистер Дей впервые поглядел на шофера.
— Правда? — И тут же спохватился: — Но у меня нет советских денег, надо обменять. Или можно купить на доллары?
— На доллары в магазинах не продают, — сказала Галина. — Мы обменяем в гостинице.
— Отлично.
Они ехали мимо станции метро.
— А это что? — поинтересовался мистер Дей.
— Метро «Сокол», — объяснил шофер. Ему, видно, нравился пассажир. И очень хотелось принять участие в разговоре. Голос у него был тонкий, но с хрипотцой. Как у щуплого петуха.
Миновали Белорусский вокзал, поехали по улице Горького.
— Вот магазин, — сказал шофер, показав рукой направо. — Деньги получите — купим все, что надо.
Галина была довольна, что попался такой общительный и, по всему видать, расторопный водитель, только бы не переборщил. А то иной раз попадется молчун, сидит, дуется, как мышь на крупу, на лице — благородное презрение, словно его заставили возить черт знает кого.
— Великолепно, — сказал мистер Дей.
— Нас прямо к «Интуристу», — напомнила шоферу Галина.
Через три минуты они остановились у гостиницы, она вышла первая.
— Номер заказан. На пятом этаже, — сказала она мистеру Дею. — Кого бы попросить снести вещи?
Шофер, тоже оставивший машину и стоявший чуть сбоку, буркнул ей ворчливо:
— Вот еще. Сами управимся.
Он быстро-быстро внес чемоданы и кофр в вестибюль, к лифтам. Галина с мистером Деем подошли к администратору. Мистер Дей заполнил карточку.
— Все в порядке, — сказал он. — Поднимемся в номер, обсудим наше ближайшее будущее.
— Я подожду вас в вестибюле, — возразила Галина.
Мистер Дей взялся за сердце.
— Ради бога, помогите расположиться, мне как-то не по себе.
— Что с вами?
— В последние годы дальние перелеты не проходят мне даром. Стенокардия, дорогая Галина, стенокардия. — Он достал из внутреннего кармана пузыречек с облатками, проглотил одну.
— Это меняет дело, — сказала Галина. — Идемте.
Через минуту они поднялись на пятый этаж. Номер состоял из гостиной и спальни. Внеся вещи в спальню, бедовый шофер всюду сунул нос и одобрительно заметил своим петушиным тенором:
— Порядок. Можно жить.
— Как вас зовут? — спросила Галя.
— Коля.
— Как-то неудобно — Коля...
— Ничего, — решительно возразил он. — Неудобно только штаны через голову надевать.
— Коля! — ужаснулась, но не очень всерьез Галина.
Мистер Дей прилег на диван.
— Ничего, сойдет, — так же решительно успокоил ее Коля. — Мне ждать или как?
— Подождите.
— Буду в машине.
Шофер исчез, а Галина подошла к Дею.
— Может быть, позвать врача?
— Ничего, ничего, спасибо. Все прошло. Посидите минутку.
Мистер Дей встал, поправил галстук и ушел в спальню.
Вернулся он, держа в охапке аппараты, какие-то коробки и журналы в ярких обложках. Все это он свалил на диван и сказал:
— Дорогая Галина, я полагаю, вам по протоколу не рекомендуется рассиживаться в номере у приезжего иностранца...
— При чем здесь протокол? — возразила она. — Это вообще неприлично и невежливо со всех точек зрения. И у всякой профессии есть своя этика.
— Понимаю, понимаю, — быстро заговорил он. — Вы правы. Но я не хочу терять ни минуты времени попусту. И к тому же мы ведь с вами старые знакомые.
— Так что вы предлагаете?
— Не уходите. Мне только побриться...
— Ну, хорошо, я подожду, хотя это и правда не в наших правилах.
Мистер Дей обрадовался, как-то засуетился, выдернул из пачки на диване журнал в яркой обложке — это был «Плейбой», — протянул его Галине:
— Не знаю, чем вас занять... Полистайте пока, а я быстренько побреюсь.
Она взяла журнал, села в кресло.
— Мне немножко неловко, что я вас так вот ангажировал.
— Ангажировал меня «Интурист», это моя работа.
— Я не могу относиться к вам просто как к гиду. Это было бы чудовищно с моей стороны.
— Напрасно. Вы только осложните жизнь и себе и мне. Я ваш переводчик и гид, и располагайте мною с утра до вечера, не думая о моих удобствах. Это нормально.
— Люблю ясные позиции. Вы курите?
— Иногда.
Мистер Дей принес из спальни блок сигарет «Марльборо».
— Сам я не подвержен этой пагубной привычке, но захватил, чтобы угощать других.
— О, эти очень крепкие.
Он хлопнул себя рукой по лбу.
— Старый дурак! У меня же там есть другие, дамские.
Он принес блок сигарет «Сильвия».
В сумочке у нее была газовая зажигалка. Она взяла пепельницу, поставила ее на пол, закурила и раскрыла журнал. Мистер Дей снял пиджак, развязал галстук и с несессером пошел в ванную бриться. Журнал был с «картинками», однако она видывала и похлестче — иные «люксовые» туристы пытались ее просвещать посредством массовых изданий. Она относилась к этому спокойно. Мистер Дей что-то напевал, пока брился. Потом долго полоскался, потом переодевался в спальне. И явился перед ней свежий — прямо хоть на дипломатический прием.
— А теперь не позавтракать ли нам?