Сейчас за окном было много звезд. И луна и звезды были зажжены высоко над енисейской тайгой, и их свет, проникая в кухню, еле касался крышки сундука и длинного лезвия забытого на столе ножа.
Капелька повернулся лицом к двери и откинул руку назад, осторожно стал ощупывать сундук. Он нашел замочную скважину, из любопытства потрогал ее пальцами и притих, потому что с кровати поднялась старуха и, охая, вышла на кухню.
— Спит, — сказала она. — Ну, спи… забыла я только спросить, как у тебя с деньгами.
Превозмогая острую боль в пояснице, она нагнулась к Капельке, поправила в ногах у него простыню и накрыла его своим одеялом. Потом, нагнувшись еще раз, она перекрестила его, хотя сама давно уже стала забывать бога и часто ложилась без молитвы в постель.
Полуприкрытыми глазами Капелька увидел старуху. От старухи пахло нашатырным спиртом, и, когда она задела его лицо, пальцы были холодными, и Капелька подумал, что ей уже пора умирать, а она все еще бродит и, наверно, копит деньги для Анатолия и складывает их в сундук.
Он прикинул в уме, сколько можно накопить денег за десять лет, если каждый месяц откладывать по двадцать рублей. Цифра получалась внушительной. Она внесла успокоение в душу Капельки. И он стал засыпать…
Проснулся он поздно, но вставать ему не хотелось.
Он прислушался и, полежав еще несколько минут, понял, что старуха и Маша куда-то ушли и оставили его одного в доме.
Наедине со своей совестью, со своим прошлым он почувствовал себя неловко и не знал, что ему сейчас делать с самим собой. Раньше его никогда не оставляли одного среди чужих вещей, в чужом доме, где даже обои были такого же сиреневого цвета, как в комнате его сестер.
Тогда он был мстительным и лживым мальчиком, и за это его били колодезной веревкой, ставили на колени в угол, выгоняли из дому, потом плакали и до полночи искали его. Однажды у Капельки кто-то украл голубей, и он решил отомстить за это всему рабочему поселку и для начала поджег сарай соседнего дома, и сарай сгорел дотла.
После пожара отец выволок Капельку на улицу и, бросив его в пыль, устало сказал толпе:
— Убейте его. Он хотел сжечь свой дом.
Но мать Капельки рухнула тогда перед толпой на колени и заплакала, и все увидели, что ее прекрасные волосы начинают уже белеть, и все отступились от Капельки и угрюмо разошлись по домам.
Капелька положил руки на кромку одеяла, они мгновенно похолодели.
Он подумал, что сегодня ему надо искать работу, но эта мысль была неприятна ему. Он встал, оделся, прочитал оставленную записку и пошел в горницу.
Рассматривая комнату, Капелька убедился, что Анатолий ему не соврал ни про хрустальную люстру, ни про письменный стол, ни про стенные часы с медным позеленевшим орлом на верхней крышке.
В горнице было много мягкой протертой мебели, фотографических карточек и книг.
Капелька осмотрелся; он не стал притрагиваться к вещам и вел себя лживо, словно в этом доме за ним кто-то подсматривал и все время испытывал его.
Вернувшись в кухню, Капелька еще раз прочитал записку, потом вышел во двор, заглянул в щель деревянной уборной, потрогал окно, съел вырванную из грядки морковку и, заметив на сарае замок, спокойно вошел в дом и закрыл за собой дверь.
Он сел на сундук. Ему было стыдно признаться, что решение он принял еще вчера и что сегодня никаких изменений не будет, и он возьмет у старухи не только все ее тряпки, но даже резную шкатулку и стенные часы.
Он вошел в горницу с непривычным чувством жалости ко всему, и его смутило скорбное лицо старухи и ее ласковые глаза на большой фотографии. Он медлил и хотел разозлиться, но злиться ему было не на что, и страх охватил его.
Он насторожился и услышал, как кто-то осторожно стал шарить по клеенке и царапать кухонную дверь.
Испуганным голосом он спросил: «Кто там?» Но ему никто не ответил, и он торопливо открыл дверь и увидел кошку.
— Пошла вон, пиковая сука, — сказал он и закрыл дверь на крючок. Он заметался по горнице, вышел в кухню, из кухни снова в горницу, потом остановился перед кроватью старухи и поднял конец одеяла.
Под кроватью никого не было, и это успокоило его.
Он заметил себя в зеркале и погрозил в ту сторону указательным пальцем.
— Ждешь манны с неба, ну, жди, — сказал он, — жди, пока тебя выгонят отсюда.
Он хотел подхлестнуть себя этими словами и вытащил из-под кровати ящик со столярным инструментом.
Стамеской он вскрыл платяной шкаф. На вешалках висели платья Маши, шерстяной костюм Анатолия, его пальто, две тяжелые шали старухи.