— Через десять минут вам будет звонить Селлерс, — первым делом напомнила Лидия боссу.
Дэвид, не замедляя шага, ограничился кивком. Войдя в кабинет, он снял пиджак и повесил его на спинку кресла, на сиденье которого Лидия предусмотрительно положила расписание на день. Заглянув в него, Дэвид нахмурился. Начинать работу с разговора с Селлерсом, руководителем лос-анджелесского бюро телеканала, к которому большинство сотрудников компании испытывали неприязнь, было все равно что с утра пораньше подвергнуться колоноскопии.
— Что, его до сих пор никто не прирезал? — угрюмо пробормотал Дэвид.
— Пока нет, — ответила Лидия. — Но в прошлом году вы купили на его имя участок на кладбище и на Рождество послали ему фото.
Дэвид невольно улыбнулся, вспомнив, какое удовольствие получил в свое время от грубоватого розыгрыша.
— Перенесите разговор на понедельник, — распорядился он.
— Но он звонил уже два раза. И прямо сказал, чтобы я даже не пыталась помочь вам избежать беседы.
— С ней он уже опоздал.
На столе Дэвида стояла чашка с кофе.
— Это для меня? — спросил он, указав на нее.
— Нет, для папы римского.
В дверях позади Линды появился Билл Каннингем — в джинсах, футболке с короткими рукавами и в красных подтяжках, ставших чем-то вроде его фирменного знака.
— Эй, — сказал он, делая вид, что видит Лидию впервые. — Какой ты стал важный, Дэвид. Даже секретарем обзавелся.
Лидия повернулась и направилась к двери. Когда Билл посторонился, чтобы дать ей пройти, за его спиной Дэвид заметил явно чем-то взволнованную Кристу Блум.
— Входите, — пригласил обоих Дэвид. — Что у вас?
После того как оба шагнули через порог, Билл закрыл дверь, что было для него весьма необычно. Он любил работать на публику. Более того, его манера держаться, вся идеология его работы в эфире подразумевали, что Каннингем противник какой-либо келейности. Дважды в неделю он являлся в кабинет Дэвида и устраивал шумные перепалки, используя для этого любые, даже самые мелкие поводы. Это было нечто вроде гимнастики, своеобразного ритуала. И то, что он закрыл дверь, заставило Дэвида насторожиться.
— Билл, мне это не почудилось? Ты прикрыл за собой дверь? — удивленно спросил Уайтхед и перевел взгляд на Кристу, выпускающего продюсера Каннингема, лицо которой было бледнее обычного. Билл плюхнулся на диван, широко раскинул длинные костистые руки, напоминавшие крылья птеродактиля, и бесцеремонно развел колени, уверенный в своей неотразимости.
— Первое, что я хочу сказать, — начал он, — все не так плохо, как ты думаешь.
— Верно, — добавила Криста. — Все еще хуже.
— Потребуется два дня возни, — продолжал Билл. — Возможно, придется подключить юристов.
Дэвид встал и посмотрел в окно.
— Каких юристов? — уточнил он. — Твоих или моих?
— Черт возьми, Билл, — с упреком сказала Криста. — Ты ведь нарушил не какое-то дурацкое правило. Ты нарушил закон. Возможно, несколько законов.
Дэвид продолжал молча смотреть на поток ползущих далеко внизу машин.
— В три часа я отправляюсь в аэропорт, — произнес он наконец. — Как вы думаете, мы успеем решить вопрос до того, как я уеду, или нам придется заканчивать с этим по телефону?
Обернувшись, он поочередно посмотрел на обоих. Криста стояла, скрестив руки на груди. В переводе с языка тела ее поза означала: «Это должен сказать Билл». Гонцов, принесших плохие вести, в древние времена убивали. Криста не хотела терять работу из-за очередной глупой ошибки, совершенной Каннингемом. На лице Билла играла сердитая улыбка — он напоминал полицейского, пытающегося доказать, что применение оружия было оправданным.
— Говори, Криста, — сказал Дэвид.
— Он поставил людям подслушивающие устройства в телефоны, — выпалила она.
В кабинете наступила мертвая тишина.
— Людям, — задумчиво повторил Дэвид, выдержав долгую паузу. — Каким именно?
Криста бросила взгляд на Билла.
— Это все тот тип, с которым он носился как с писаной торбой, — не выдержала она.
— Его фамилия Нэймор, — сообщил Билл. — Ты ведь его помнишь, Дэвид, верно? Бывший спецназовец, «морской котик», работал на военную разведку.