— Э-эй! — вскрикивает парень в рубахе и подбегает к извозчику, направляя на него блестящий револьвер.
Парень с сросшимися бровями вскакивает на подножку пролетки и, угрожая таким же блестящим револьвером, сквозь зубы говорит:
— Подай деньги! Живо!
— К-ка-ра-у-ул! — вскрикивает Архип Егорыч. — Ка…
Грабитель ударяет его по лицу рукоятью револьвера; обливаясь кровью, Архип Егорыч падает из пролетки на мостовую, прикрывая животом сумку.
— К-ка-ра-ул! — пронзительно кричит он, барахтаясь на дороге, ничего не видя залитыми кровью глазами.
Грабитель шарит у него по карманам, вытаскивает кошелек и, не заметив лежащую под Архипом Егорычем сумку, бросается бежать. Его товарищ тоже пускается в бегство.
Архип Егорыч слышит свистки, топот ног, выстрелы, крики: «Держи его! Держи!» — поднимается с земли, захватив драгоценную сумку, и снова обрушивается на дорогу, точно проваливаясь в глубокую яму. Приходит в себя он от холодной воды, которую кто-то льет на него прямо из ведра. Вокруг него говор многочисленной толпы.
— В больницу его!
— Вот дьяволы!
— Ладно!.. Здорово им влетело.
Кто-то подсаживает Архипа Егорыча на извозчика.
— Не надо в больницу! — умоляет он, мучаясь от боли в глазах.
И слабым прерывающимся голосом сообщает свой адрес.
… Шины подпрыгивают, голоса толпы остаются позади.
Архип Егорыч усиленно трет глаза и стонет. На глазах кровавая пелена, застилающая улицы, дома, солнце, все встречающееся на пути. «Неужели ослеп?» — в отчаянии думает Архип Егорыч и снова принимается протирать глаза пальцами, носовым платком, кулаками.
Постепенно правый глаз проясняется. Смутно, в серой колеблющейся дымке, Архип Егорыч видит тихий переулок, где он живет — тумбочки, заборы, деревянные фонари у ворот. В пролетке рядом с Архипом Егорычем сидит городовой.
— Поймали? — спрашивает его Архип Егорыч.
— Есть! — обдает Архипа Егорыча смешанный запах водочного перегара и махорки. — В участок поволокли. Палили, душегубы, — теперь каюк: от веревки не отвертятся.
…Правый глаз все больше и больше проясняется, уже виден весь городовой — выпяченная грудь, квадратный бритый подбородок, шашка с медною оправой, лежащая на коленях.
Извозчик останавливается. Архип Егорыч, поддерживаемый городовым, спускается на землю и шарит в карманах, отыскивая кошелек, но его нет.
С визгом открывается калитка. Полкан рвется с цепи. «Папаша!» — испуганно кричит с крыльца Марфонька, руки Архипа Егорыча повисают, сумка с деньгами падает на землю. «Подберут… Свои здесь!» — думает он и, качнувшись, опускает голову на плечо городового.
«Папаша!» — на миг пробуждается затемненная мысль, и вновь наплывает, подкашивая ноги, увлекая куда-то вдаль, кроваво-темная волна.
3
— О! О! — стонет в кабинете на своем диване Архип Егорыч, с мокрым полотенцем на переносье.
Марфонька жалобно мигает черными ресницами и просит:
— Не скидывайте полотенце, папаша. Больно вам?
— Больно, Марфонька, больно.
— Испейте водички.
— Не надобно!
К вечеру боль в глазах почти совсем прекращается, но Архип Егорыч аккуратно прикладывает принесенную Параней из аптеки примочку и на вопросы дочерей все еще отвечает слабым, усталым голосом.
Дочери хлопочут около охающего отца, оправляют подушки, приносят любимого им чернослива, а ночью по очереди сидят в кресле перед диваном, чутко прислушиваясь к дыханию отца и к бесконечному лепету маятника.
Утром Архип Егорыч просыпается в отличном настроении духа. Оба глаза смотрят, как и раньше, а царапины на переносье подсохли и больше не беспокоят.
— Марфа!
— Я, папаша! — вздрагивает уснувшая, сидя в кресле, Марфонька.
— Ты чего здесь?.. Эх, девка!
Марфонька торопливо задувает лампу. За окном — светлое утро, на дворе звонко выкрикивает петух.
— Поди вон, — буду одеваться.
Марфонька, радостно улыбаясь, покидает кабинет. Через несколько минут выходит и Архип Егорыч, бодрый, довольный, что глаза видят. В столовой весело заливается кенар.
Архип Егорыч идет в кухню умываться из медного рукомойника. На столе сидит, спустив пушистый черный хвост, кот Егорка. Сидит и наблюдает, как за окном прыгает по приступкам заднего крыльца воробей. Жаль, окно закрыто, а то выпрыгнул бы — да хвать…
— Брысь, ты! — топает ногой Архип Егорыч. — Я тебя!
Кот нехотя спрыгивает, выгибается, зевает, обнаруживая шершавый язык, потом встает на задние лапки и натачивает когти об деревянную дверцу стола, раздраженно помахивая хвостом.