Опять тихо скользит белая дверь, пропуская мать в голубом капоте и Черного Мужчину, обнимавшего ее вчера на пристани.
Мать чего-то стыдится, что-то нехорошее вползло в ее сердце и обесцветило добрые глаза.
И тут только маленький человек вспоминает, что спал один-одинешенек, без матери, в просторной детской.
Взглядывает с ненавистью на Черного Мужчину, говорит глухим голосом, сердито сжимая маленькие кулачки:
— Ты — дурак, папка… У… у! Какой дрянь…
Потом рыдает, уткнувшись в подушки. Плечи вздрагивают.
Напрасно Красная Нянечка, застегивающая крючком пуговки на башмаках маленького человека, утешает его бесхитростными словами: «не порть, дитю, глазки! ангелочек золотенький» — мальчик страдальчески всхлипывает.
— Виктор, что за новости? — сухо выговаривает мать.
Черный Мужчина сострадательнее ее:
— Ну, не реви, клоп… я тебе дам белую денежку.
Соблазн велик, рыдания стихают:
— Дай!
Отец вынимает из кошелька гривенник и вручает маленькому человеку.
Горькое разочарование.
Что? — это и есть белая денежка? Мальчик предполагал, что она — большущая, как луна, или, по крайней мере, вроде суповой тарелки…
Снова рыдания, а серебряная монета со звоном катится по желто-бурому полу под кровать:
— Большую дай! Не надо этой! Не надо!
Хочется, чтобы поставили в угол, чтобы мучили и под конец убили длинными ножами.
Но Черный Мужчина, как нарочно, снисходителен:
— Василида! подбери…
Няня опускается на колени и, с легким кряхтеньем, шарит под кроватью. Находит в пыли серебряную монетку и боязливо отдает ее Черному Мужчине. Тот вынимает из кошелька медный, угрюмый пятак:
— Н-на, капризник, желтую денежку, большую… Купи пряников на нее.
Новый подарок маленькому человеку очень нравится: подумать только, какое богатство — едва-едва влезает в кармашек на груди его курточки. Обязательно надо будет купить на эту денежку несколько настоящих пароходов с капитаном и матросами — и игрушечную саблю. Ружье же и панцирь у него давно имеются… Ружье отличное: как оглушительно оно разбивает бумажные пистончики и как верно попадает пробкою в цель!
— А это что за пес? — указывает пальцем Черный Мужчина на рыжую собаку, забившуюся перед его приходом в темный угол комнаты, за комод. — Кто впустил?
— Оставь его! Не тронь! — кричит мальчик, — он бедненький… Я отворил ему дверь: ой, как холодно босыми ножками по полу!
Черный Мужчина подходит к рыжему псу и, наклонившись над ним, внимательно рассматривает его. Пес — сама покорность, само олицетворение послушания, но маленький человек, отлично знает, что это делается лишь для него. О, с какой бы радостью рыжий зверь бросился на Черного Мужчину, чтобы разорвать белыми зубами его горло, чтобы упиться кровью своего врага!
Но Черный Мужчина этого не понимает:
— Гм!.. Ирландский сеттер… Жаль, если найдутся его хозяева. Купить на выставке — рублей полтораста Чистая порода! Василида, сведи его в кухню и накорми.
— Папочка, милый, подари мне его, а я тебе подарю желтую денежку и ружье… Да… и ружье подарю тебе, оно еще не изломано.
Черный Мужчина гладит рыжего пса:
— Хорошо, клоп, хорошо!.. Если никто не придет за ним, он твой, только вот не кусается ли?
— Нет! — за ним не придут! — убежденно говорит маленький человек, — не бойся его: он добренький!
Пес одобрительно смотрит печальными человеческими глазами, похлопывая пушистым хвостом по полу.
Василида же приносит из кухни корочку хлеба, стоит в двери и манит:
— Ну, ну! Подь-ка сюды, собачка… Ну же! Эва, неслух какой, прости Господи!
Собака величественно поднимается с пола и, с гордо поднятой головой, идет на зов.
— Все-таки, Виктор, когда ты впустил этого пса?
Святая ложь, приходи на спасение!
— Утречком… Он плакал под окном, а я открыл ему двери… Да, я открыл ему двери… Он бедненький.
— Никогда больше не делай этого, Виктор. Ты можешь простудиться или впустить жулика, который убьет папу с мамой.
— А меня он тоже убьет?
— Тоже.
— Ножиком?
— Кто знает, может быть, ножиком.
— И неправда, ты врешь все: меня он не тронет — я маленький.
Рыжий пес у двери обертывается, ласково смотрит на мальчика и исчезает, вместе с красной нянечкой — Василидой.
Маленький же человек, уже окончательно одетый, подходит к окну. Вереницы белых, безглазых бабочек медленно и лениво совершают свой полет от дымно-серого неба до черной позднеосенней земли. Отныне на полях белая скатерть, отныне — холодная зима. Дед Мороз высоко взмахнет кузнечным молотом и закует в синюю броню звонкие ручьи, широкие реки, торфяные болота и многорыбные озера.