– Уже даже МАГИ не выдерживают, Кацураги-сан, может, нам все же изменить алгоритмы?
Мисато рассеяно швырнула пожеванную резинку мимо мусорной корзины, промычала что-то, когда принтер выплюнул очередной отчет, и погрузилась в чтение. Ибуки вздохнула:
– Кацураги-сан?
– Мисато… – все так же рассеянно ответила старший научный сотрудник, сличая новую и прошлую распечатки.
– Что?
– Говорю, "Мисато". Сколько можно, Майа? Мы сутки напролет вместе проводим, а ты…
– Спасибо… Мисато! Так, может, все же понизим барьер для анализа…
Девушка замолчала, с интересом наблюдая за старшей. Кацураги подвисла над распечатками, видимо найдя что-то интересное, потом выругалась, скомкала листы и устало откинулась на спинку кресла:
– Тьфу, нафиг! Мало данных, МАГИ только зря греем. Столько людей умирает, а мы ничего даже понять не можем… Майа, – вдруг развернулась Мисато к старшему технику и жалостливо посмотрела в глаза, – спроси меня о чем-нибудь, только не о работе, прошу, а?
– Мисато, а что у вас было… с Кадзи-саном?
– Ладно, раз ты так хочешь говорить о работе – давай о работе…
Смущаясь, техник отвела глаза. Женщины помолчали, но потом старшая все же сдалась, нехотя сообщая:
– Моя университетская страсть.
Ибуки заулыбалась, ожидая продолжения, но Кацураги решительно отвернулась к принтеру, вновь подающему признаки жизни:
– Слушай, Майа, там и правда ничего забавного. Мы славно проводили время, но он всегда был бабником, и я даже где-то горжусь, что мы так надолго сошлись, в общем… Дело прошлое.
– А по тому, как ты это говоришь, и не скажешь…
– Майа! – Кацураги, не оборачиваясь, погрозила смутившейся девушке пальцем и вытащила лист из принтера. – Тебе только разреши по имени называть…
На мостике вновь повисло напряженное молчание, Ибуки отвернулась к экранам, на которые тоже выкинуло свежую порцию сводок.
– Мисато, а Четвертое Дитя хорошо справляется. Медики доложили, что он уже готов к следующему погружению.
– Угу… Он вообще оказался вполне себе стойким…