Настроение Синдзи стремительно улучшилось, что было крайне странно в его до сих пор не понятной ситуации.
Очередную дверь Кацураги открыла своей ID-карточкой, удерживая другую руку на сканере ладони, и Синдзи оказался в очень большом помещении, в центре которого располагалась ступенчатая башня, и на ее внушительных ярусах у компьютерных панелей суетились люди. Вокруг на стены и подвесные мониторы подавались какие-то графики, картинки невнятного вида ландшафтов, таблицы и диаграммы. В старом фильме Синдзи видел учреждение, которое называлось "биржа", и вот нечто подобное он теперь наблюдал вживую.
– Добро пожаловать в Догму, Синдзи Икари, – произнесла Мисато. – Это настоящее сердце NERV.
Подошедшую охрану Мисато отправила прочь одним жестом и потащила Синдзи к ступеням центральной башни, попутно объясняя:
– Сейчас отыщем доктора Акаги, пойдем с ней в зал для брифингов, и все-все объясним тебе, честное слово!
Искомая женщина обнаружилась быстро. Ее фамилию громко, жалобно и многократно повторяли сотрудники на втором уровне башни, которые, похоже, проштрафились и теперь молили о снисхождении. Окруженная молящейся на нее толпой, невысокая блондинка недрогнувшим голосом эту самую толпу распекала в очень неизысканных выражениях. Синдзи прислушался: опуская ругательства, речь шла о системе охлаждения чего-то важного под названием "МАГИ". Мисато нетерпеливо отбивала пальцами дробь по перилам. Вскоре доктору Акаги надоело, она разогнала техников по местам и, наконец, обратила внимание на Кацураги и ее спутника.
– Мисато? Здравствуй, дорогая.
– Привет, Рицко. Знакомься – Синдзи Икари. Парень, который не знает, зачем он здесь.
Синдзи захотелось съежиться под пристальным взглядом зеленоглазого доктора.
– Синдзи, значит… Рада встрече, молодой человек. Что ж, идемте. Мне уже сообщили о маленьком недосмотре службы внешнего информирования. Пора кое-что прояснить.
Они покинули Догму и оказались в маленьком зале с десятком кресел и кучей средств вывода информации – от панелей до голо-проектора. Рицко Акаги села в кресло у доски и буквально воткнула острый взгляд в Синдзи. Заерзавший было парень замер.
– Синдзи, что такое сон?
Он задумался. С одной стороны, изучение сна стало косвенной причиной смерти родителей. С другой стороны, для него самого единственно это состояние означало гарантированное отсутствие изматывающей головной боли. Плюс ко всему его собственные странные сны… Поэтому с каким-то болезненным удовольствием, в ущерб многому другому, он уже два года много читал о сне. Не по годам много. Стоило ли это рассказывать? Видя, что Рицко уже надоедает созерцать его раздумья, Синдзи решил ответить честно:
– Ответов столько, сколько ученых. Есть Сеченов. Есть Кастанеда. Есть Фрейд. Есть Юнг. Есть Вейн. Чью точку зрения вы хотите услышать?
Мисато выдохнула, по-новому взглянув на парня. На какую-то секунду в выражении лица Акаги тоже появилось изумление, но оно быстро сменилось мягкой улыбкой:
– Молодец. Я бы хотела услышать твою.
Синдзи вновь задумался, и вдруг понял, что, не смотря на кажущуюся сложность, ответ был вполне очевиден для него.
– Лично для меня сон – это время без боли.
– Хорошо. Позволь еще один вопрос. Что, по-твоему, с твоей головой?
– Она на месте, – мрачно ответил Синдзи. – И почти всегда она болит. Врачи не знают, почему. ВСД – это бред. Как и все прочие диагнозы… Подождите… – сообразил он, – Кацураги-сан дала мне какую-то вашу разработку, и боль на время ушла… Вы знаете, что со мной не так?
– Да, Икари-кун, увы, знаем, – Акаги откинулась на спинку кресла, явно довольная разговором. – И именно из-за этого мы тебя позвали.
Синдзи подался вперед, весь немалый для его лет опыт по сдерживанию боли и страхов смыло отчаянной надеждой:
– Это лечится? Скажите, лечится?!
– Увы, нет, – видя, как из парня будто выпустили воздух, она поспешила продолжить, – но боль купируется нашими средствами более чем эффективно. Эти разработки…