Перед пробуждением

А Дети умирали.
Картинка ПСГ Каору пятнадцать минут назад стала совсем плохой, и Директор приказал вытаскивать его, рубя все контакты и рискуя психикой парня. Согласно ментограммам и даже жизненным показателям, риск, собственно, не оправдался, однако по дороге в реанимацию Нагиса неожиданно пришел в себя, выблевал литра полтора рабочей жидкости и громко спросил, как закончилось сражение. Его закололи транквилизаторами и отправили обследовать. Акаги метнула взгляд на мониторы видеонаблюдения: шатающийся седой парень с помощью врачей облачался в новый комбинезон и готовился вернуться в бой.
"Черт побери, неужели они все слепые?"
Акаги теперь уже понимала, что технически Нагиса все же умер при извлечении, и решила, что Фуюцки именно на это и рассчитывал, но пошел на риск разоблачения нечеловеческой природы парня только в такой критической ситуации.

– Внимание! Медкоманда!

Рицко едва не пропустила момент, когда последовательность пробуждения достигла, наконец, сознания Аски. Поглядывая на звенящую пляску боя, она разрывалась между управлением суперкомпьютером и картинкой из капсульной лаборатории, где медики извлекали кажущееся безжизненным тело Сорью. Впрочем, если показатели не врали, это был лишь очень глубокий обморок.

Внимание Акаги переключилось на последнего пленника Сна, и как раз вовремя.

– Пробуждение! Есть!

– Открывайте!..

Акаги недоуменно смотрела на надпись: "Сигнал отторгнут", – и продолжающийся перебор последовательностей напротив фамилии "Икари". "Он проснулся… Сам?"

Чудеса, однако, не заканчивались. Внимание оторопевшего заместителя Директора привлек странный шум, в каше которого Рицко разобрала поначалу только одно:

– … Верните меня немедленно!

Рицко мазнула по ползунку громкости и недоуменно уставилась на полуоткрытую капсулу, в которой Синдзи изо всех сил отбивался от медиков, пытающихся его оттуда достать.

– Синдзи! – рявкнул Фуюцки. – Сейчас мы погрузим Каору, его подготовка заканчивается, а тебе надо хотя бы пройти осмотр и стимуляцию…

– Не надо, Директор… – выдавил парень, отталкивая медбрата, и выкрикнул. – Да уберите их!

Несчастный медработник покатился по полу, сшибая коллег и стойки с оборудованием.

– Синдзи, чем быстрее мы… – предостерегающе начал пораженный Фуюцки, но Третье Дитя ему закончить не дал. Он мазнул рукой по переносному лотку с хирургическими инструментами, и быстрее, чем Рицко успела моргнуть, осмысливая его скорость, приставил себе к шее скальпель.

На приближенном зумом камеры лице была написана спокойная решимость:

– Я иду туда сейчас, или не иду вообще.

– Синдзи!

– Мисато-сан… – Синдзи вдруг обмяк, но скальпель не убрал. – Понимаете, я должен. Она одна.

Синдзи метнул в камеру ненавидящий взгляд и выкрикнул:

– Да как вы не поймете, что она там одна?!!

Фуюцки открыл рот, чтобы спросить что-то, но передумал. Директор молчал, и Рицко недоуменно смотрела на него: "Он что, серьезно хочет отправить парня сейчас? Ради этой… Да она и умереть толком не может!" Наконец, Директор открыл рот и холодно произнес последний аргумент:

– Она уже мертва для тебя, Синдзи.

Парень поднял голову и, глядя прямо в камеру, улыбнулся:

– Нет. Мне кое-что объяснили. Пока я – это я, она жива, и мне надо к ней. Закрывайте капсулу.

Синдзи, укладываясь, так и не выкинул свое оружие, и удивление Рицко достигло предела, когда остолбеневший Директор коротко скомандовал:

– Закрыть капсулу.

Акаги рванулась было доказывать, что это идиотизм, что парень не выдержит такого скорого повторного погружения, что риск глуп, что то время, которое понадобится на восстановление и стимулирование Икари, оправдает гибель тысяч людей, ведь он вернется в строй бойцом, а не мешком… Все это застыло у нее в горле, когда она на мониторе увидела, с каким лицом засыпает Синдзи.

Даже в его лучшие дни Акаги не видела на этом лице такую безоблачную улыбку.

************************

Синдзи вывалился во Внешний Сон, тяжело дыша, и всем телом чувствуя болезненный пульс. Его трясло, дрожали руки, и он с трудом мог осмотреться сквозь застилающую взгляд пелену.